Тимка повернулся. Соседняя стена пещеры словно была покрыта ярким ковром: она была усыпана багровыми и бронзовыми, золотыми и пурпурными, медными и пунцовыми осенними листьями. Среди разлапистых, огромных листьев клена, спокойно раскачивающихся на неслышимом ветерке, мелко дрожали на тонких черешках листья осины, бурыми пятнами выделялись дубовые ветки, нежно розовели полупрозрачные листочки бересклета.
Среди этих разноцветных россыпей то тут, то там раскачивались оранжево-красные гроздья рябины, как будто светились изнутри прозрачные, рубиновые ягоды калины и боярышника, образуя пестрый ковер.
Третья стена…
«Ну какая же это стена!» – подумал Тимка.
Третья стена была и в самом деле не стеной, а… солнечной лесной полянкой на берегу речки в жаркий июльский полдень. Ни ветерка, ни облачка на светло-голубом летнем небе. Глазастые бело-желтые ромашки тихо покачивались в траве, которая чуть вздрагивала от пробегавшего по земле зверька; сиреневато-голубые колокольчики – какие растут только в лесу – с ярко-желтыми пестиками и тычинками приветливо кивали головками. В одном углу этой волшебной стены были разбросаны цветы иван-да-марьи, похожие издалека на гаснущие угольки костра. В другом углу причудливым образом переплелись ярко-желтые кувшинки на толстых крепких ножках с нежными, чарующими глаз чашами водяных лилий. Ни единого звука не доносилось отсюда. Но когда Тимка прислушивался, ему чудился отдаленный мелодичный треск кузнечиков.
«Зима, осень, лето… – подумал Тимка про только что осмотренные стены. – Наверное, последняя должна быть стена-весна…»
И точно: последняя стенка пещеры являла собой весну во всей ее неповторимой красоте. Нежно переплетались тонкие, почти голые веточки берез и ив. На них качались маленькие распускающиеся, совсем еще светло-зеленые листочки – такого цвета не увидишь ни осенью, ни летом. Веточки вздрагивали от тяжести неторопливых и лохматых, цепких майских жуков. На тех березовых ветках, где еще не распустились листочки, висели длинные сережки, и любое их движение поднимало облачка желтой пыльцы. Эта пыльца перемешивалась с еще более яркой пыльцой распустившейся ивы. В нижней части в орнамент стены вплетались голубые огоньки подснежников, ярко-белые пятнышки ветрениц, желтые шарики купальниц.
Тимка еще раз быстро огляделся кругом, желая сразу побывать и в зиме, и в весне, и в лете, и в осени – никогда раньше он не замечал, что в лесу может быть так красиво. Он сделал шаг в сторону зимней стены, и его ноги тотчас же потонули во влажном и теплом мху, которым был покрыт весь пол в этой удивительной пещере.
«Да что же я рассматриваю эти стены? Мне же надо искать выход! – Тимка содрогнулся, вспомнив ужас, который он пережил, когда Хранитель Вит наказывал его за глупые и подлые делишки. – Я, конечно, больше не буду вытаскивать яйца из гнезд или отрывать у муравьев лапки, но все-таки хорошо бы поскорее выбраться отсюда!»
Внимательно, шаг за шагом, начал Тимка обходить пещеру вдоль стен.
«Что же там такое пел старикашка про какие-то дверки, которые надо найти? Никаких дверок не видно в этих стенах!» – думал Тимка, шагая вдоль зимней стены и удивляясь, как она огромна вблизи. Он думал, что обойти всю пещеру можно, сделав каких-нибудь сто шагов… Вот уже сто шагов только около одной стены, а ей и конца нет!
Наконец измученный Тимка добрел до осенней стены и присел на пол, соображая, что же делать дальше. Огромная, пустая и тихая пещера, полная света и тепла, казалась ему таинственной и угрожающей.
«Наверное, придется сидеть здесь, пока не умру от голода… Недаром Хранитель Вит говорил, что пропаду я здесь. Лучше бы уж сразу прикончил! – с отчаянием подумал Тимка. – А хорошо бы сейчас поесть!»
– Да где здесь найдешь еду! Вот если бы кругом был лес, я не испугался бы, – прошептал сам себе Тимка, вспомнив, как в прошлом году они с папой приносили из леса и орехи, и грибы, и ягоды, и щавель и как отец объяснял ему, что в лесу без еды умный человек никогда не останется. – Вот найти бы малинник, какой мы нашли в прошлом году, когда ходили за грибами в дальний лес! Сколько ни срывай ягод – их кругом видимо-невидимо… А нет ли здесь хотя бы веточки малины или куста орешника с орехами? Надо посмотреть повнимательнее на летней стене…
Почти бегом, утопая по щиколотку в теплом моховом покрове, Тимка пересек пещеру. Странное дело; теперь она опять вроде небольшая! Вот и летняя стена – полянка на берегу реки. Малинник может быть рядом с рекой, там, где погуще кусты и небольшой пригорок.
Тимка шагнул вперед раз, другой, потом протянул вперед руку, боясь наткнуться на невидимую преграду, отделяющую пещеру от этого луга и леса. Но никакой преграды не было: он просто подошел к пригорку, у подножия которого были заросли малины.
«Ура! Да какие вкусные здесь ягоды! И почти нет крапивы!»
Горсть за горстью отправлял Тимка в рот душистые лесные ягоды, двигаясь вперед и теперь уже радуясь, что пещера такая большая. Но вот кусты малины стали встречаться все реже, а ольха и крапива все чаще. Тимка оказался недалеко от края летней стены, где покрытый лилиями водоем смыкался с весенней стеной. Стараясь найти еще ягоды, он раздвинул густые заросли, и… перед ним среди густых переплетенных веток открылся овальный, с окошко величиной, гладко отполированный выпуклый камень. Издалека его было трудно заметить, потому что он был темно-зеленого цвета с красивыми, замысловатыми прожилками. Тимка оторопело уставился на этот неожиданно появившийся камень и вдруг сообразил, что он наконец нашел!
– Это же и есть, наверное, дверка? – сообразив, громко сказал он. – Но как же открыть ее? Как?
«Как же открыть ее? Как же открыть ее? Как же открыть…» Гулкое эхо многократно раскатилось по пещере. Тимка вздрогнул, испугавшись отраженного звука своего голоса. Но вот в пещере стало абсолютно тихо, так тихо, как никогда не бывает на поверхности. И снова голос Тимки зазвучал в этой тишине неожиданно громко.
– Как же мне открыть эту дверь? – повторил он еще раз, оглядываясь вокруг и ища какую-нибудь палку, которую можно было бы подсунуть под массивный камень.
Бесполезно; ни палки, ни сучка не было кругом. В ровной зеленой каменной поверхности отражалась растерянная Тимкина физиономия. Он попробовал покачать камень из стороны в сторону, взявшись руками за края. Тоже бесполезно; руки скользили по гладкому камню, не находя опоры. Приложил ухо к полированной поверхности и прислушался. Оттуда, из-за камня, раздавались приглушенные странные звуки.
– Значит, там не продолжение этой таинственной молчаливой пещеры!
Тимка сначала осторожно («Не появился бы Хранитель Вит!»), а потом все более решительно начал стучать в дверь кулаками. При одном из ударов что-то непривычно звякнуло о дверцу.
– Это же браслет, который дал мне Хранитель Вит! И дверка сделана из такого же малахита, как один из камней браслета! Я, кажется, догадался, в чем загадка этой дверки! А ну, открывайся! – И Тимка поднес малахитовый камень браслета к поверхности дверки. Но она не открылась и на этот раз. – Но недаром дверка из такого же камня, – упрямо шептал Тимка, внимательно – в который раз! – осматривая овальную массивную плиту малахита.
И не напрасно: на верху плиты едва заметное аккуратное четырехугольное углубление. «Такой же формы, как камень в моем браслете!» – догадался Тимка и решительно приложил браслет малахитовым камнем к дверке. Камень браслета как будто сам чуть выдвинулся и плотно вошел в углубление. Раздался легкий треск, и… малахитовая дверка широко раскрылась. Не раздумывая, Тимка шагнул вперед.
ЗА МАЛАХИТОВОЙ ДВЕРКОЙ
Не раздумывая, Тимка шагнул вперед и замер: его ноги тотчас же увязли в иле. Он стоял на дне какого-то водоема. Лучи солнца, падавшие сверху, пронзали воду, окружавшую его, золотисто-желтыми колоннами света. У ног вились гирлянды переплетенных водорослей. Поверхность воды была совсем близко от головы, примерно в полуметре. Тугими толстыми струнами поднимались из глубины стебли кувшинок и лилий; их круглые большие листья плавали над ним черными и зелеными пятнами. Тимка встал на цыпочки и поднял вверх руки – пальцы высунулись наружу. Но странное дело! Ему совсем не захотелось всплыть наверх: на дне озера было тепло и уютно.