— Одного только я не понимаю, — пробормотала она, кладя Медузу обратно в кисет.
— Что именно? — спросил Дарфилд.
— Вы сами сказали, что Селеста не верила мужчинам. Однако почему-то отдала вам браслет на хранение. Что в ее глазах отличало вас от остальных представителей мужского пола?
— О, самое главное я и забыл, — вздохнул доктор Дарфилд, грустно улыбаясь. — Припоминаете, что ее отец был женат на дочери соседнего помещика? У них родился сын, который, после того как отец пустил по ветру все состояние и приданое жены, был вынужден зарабатывать на хлеб собственным трудом.
— А вот теперь все ясно! — мягко сказала Лавиния. — Она была вашей сестрой.
Глава 32
Через три дня Тобиас с чрезвычайно довольным видом вторгся в кабинет Лавинии.
— Сделка состоялась, и мы получили денежки.
Лавиния отложила перо.
— Сделка?
— Миссис Раштон согласилась продать Голубую Медузу анонимному коллекционеру через мистера Найтингейла.
— Вижу, она не из тех, кто любит откладывать дела в долгий ящик! Бэнкс только вчера испустил дух!
— Миссис Раштон — женщина энергичная и понимает, в чем ее польза, — улыбнулся Тобиас, придвигая стул к камину. — Так или иначе, утром она получила деньги и пришла в такой восторг, что немедленно заплатила мне.
— Прекрасные новости! Я и предположить не могла, что продажа состоится в такой короткий срок, — усмехнулась Лавиния. — Готова побиться об заклад, что знаю имя неизвестного собирателя.
— Не стесняйся, выкладывай!
— Лорд Вейл, разумеется.
— Вот и ошиблась. Считай, что проиграла пари. Это Джоан Дав!
— Как?! — поразилась Лавиния. — Разумеется, я знала, что она унаследовала коллекцию мужа, но никогда не подозревала о ее интересе к антиквариату.
— Значит, это ее новое увлечение, — сухо буркнул Тобиас. Лавиния вспомнила голубое платье, бывшее на Джоан в ночь ее бала. И тайну, связывающую ее с «Голубой палатой».
— Голубой цвет — ее любимый, — ответила она, тщательно выбирая слова. — Не считаешь, что она захочет использовать Медузу как личный герб или печатку?
— Предпочитаю вообще не упоминать о возможной новой хозяйке преступной организации или ее выборе печатки.
— А лорд Вейл знает, кому достался браслет?
— Ему наверняка успели доложить о судьбе Медузы.
Прежде чем Лавиния успела задать очередной вопрос, дверь распахнулась и на пороге возникла миссис Чилтон с невыразимо кислой физиономией.
— Миссис Лейк, к вам доктор Хадсон!
— Черт бы его побрал! — прошипел Тобиас. — Передайте, что миссис Лейк не принимает.
— Дорогой сэр, — заметила Лавиния, неодобрительно хмурясь, — я была бы весьма признательна, если бы вы не отдавали приказаний в моем доме.
В этот момент в кабинете появился Говард, не сводивший глаз с Лавинии. Если он и заметил Тобиаса, медленно поднимавшегося с места, то не подал виду. Лавиния поспешно вскочила, радуясь появлению нового лица, прервавшего неприятную сцену.
— Добрый день, Говард. Надеюсь, вы уже оправились от тяжкого испытания?
— Благодаря вам, моя дорогая Лавиния, — ответил он, пересекая комнату, чтобы поцеловать ее руки.
— И мистеру Марчу тоже, — напомнила она, пытаясь отнять руки. Но Говард, похоже, не обращал внимания на усилия старинной приятельницы и продолжал цепляться за ее пальцы.
— Да, разумеется, — пробормотал он и, бросив на Тобиаса мимолетный взгляд, пренебрежительно дернул плечом. — Я пришел ненадолго — попрощаться, дорогая.
Лавиния снова попыталась выдернуть руки, с ужасом сознавая, что глаза Говарда превратились в бездонные озера, грозящие затянуть ее в самый омут. Он никак не хотел отпускать ее. Лавиния встревоженно огляделась, боясь показаться грубой и в то же время не видя иного способа освободиться, кроме как затеять неприличную борьбу! Она продолжала натянуто улыбаться в надежде, что Тобиас не замечает происходящего. Не хватало еще драки между мужчинами!
— Вы покидаете город? — жизнерадостно осведомилась она.
— Совершенно верно, — подтвердил Говард, пристально глядя ей в глаза. — Мне нужно время, чтобы оправиться от потери моей милой Селесты. Время, чтобы свыкнуться с ее предательством. Известие о том, что она была профессиональной воровкой, явилось для меня страшным потрясением. Я совершенно выбит из колеи. Единственный выход — на время удалиться в провинцию и пожить спокойной жизнью.
— Я с вами согласен, Хадсон, — кивнул Тобиас, подходя ближе и с размаху хлопнув Говарда по плечу. — Превосходная идея. Нужно дать слухам улечься, не так ли?
Хотя жест со стороны казался дружелюбным, Лавиния увидела вспышку боли и удивления в глазах Говарда. Он немедленно выпустил ее руки. Куда только исчезла манящая глубина взора!
— Именно, — процедил он сквозь стиснутые зубы. И в голосе уже не было прежней торжественной звучности. Он уничтожающе уставился на Тобиаса. — Хотя это моя драгоценная Селеста оказалась воровкой, боюсь, по городу поползли сплетни, что я был ее соучастником.
— Знаю. И сам их слышал в своем клубе не далее как сегодня утром, — кивнул Тобиас, чуть оттолкнув свою жертву. — Разумеется, доказательств ни у кого нет.
— Еще бы! — вскинулся Говард. — Да тут и доказывать нечего! Я понятия не имел о преступлениях Селесты!
— Тем не менее, — продолжал Тобиас, — слухи о ваших подвигах в этой области будет чертовски тяжело заглушить. Людям ведь рта не закроешь, верно? Да и об избранной клиентуре из общества придется забыть, пока злые языки не уймутся.
Лавиния посчитала, что его улыбка лишена всяких признаков сочувствия. Если уж на то пошло, она весьма напоминает волчий оскал!
Поэтому она поторопилась обратиться к Говарду.
— Куда вы поедете, дорогой друг? — мягко спросила она.
— Еще не решил. Туда, где смогу продолжать свои исследования и эксперименты.
— Желаю вам огромных удач в вашем нелегком труде.
— Спасибо.
Он подошел к двери, остановился и, оглянувшись, одарил ее долгим тоскующим взором.
— Но не беспокойтесь, дорогая, мы встретимся вновь. Разве мы не старинные добрые друзья? Я всегда чувствовал некую связь между нами. Эту цепочку не смогут разорвать ни причуды фортуны, ни… — он едва заметно кивнул на Тобиаса, — ни мнения других людей, время от времени появляющихся и исчезающих в нашей жизни.
У Тобиаса сделался такой вид, словно он весьма серьезно подумывал о том, как бы половчее вцепиться Говарду в глотку. Лавиния сочла необходимым поскорее встать между мужчинами.
— До свидания, Говард, — пробормотала она, не подавая ему руки. — Желаю вам счастья.
— Прощайте, дорогая.
Он в последний раз улыбнулся, перед тем как окончательно удалиться.
После его ухода наступила тишина. Ни Лавиния, ни Тобиас не произнесли ни слова, пока миссис Чилтон провожала Говарда до крыльца. Только тогда Лавиния взглянула на Тобиаса.
— Насчет слухов, которые, по твоим словам, ходят в клубах, — бесстрастно осведомилась она. — Тех самых, где Говарда обвиняют в том, что он, пользуясь своим искусством гипнотизера, выманивал ценности у пациентов.
Тобиас с вежливым недоумением воззрился на нее.
— И что слухи?
— Ты, случайно, не знаешь, кто их распустил?
Тобиас каким-то образом умудрился принять оскорбленный вид человека, раненного в самое сердце весьма прозрачными намеками.
— Радость моя, ты обвиняешь меня в злословии худшего разбора?
— Ты совершенно верно меня понял. Именно обвиняю, — процедила Лавиния, не сводя с него стального взгляда. — Итак, сэр? Вы намеренно очернили Говарда до такой степени, что ему пришлось покинуть город?
— Я унижен и раздавлен таким мнением обо мне!
Тобиас подступил ближе, сжал ее плечи и запечатлел на лбу легкий поцелуй.
— Уверяю, что никогда не занимался инсинуациями и грязными пересудами.
— Но если ты посчитал, что эти самые пересуды и инсинуации отнюдь не ложны…
Тобиас поцеловал кончик ее носа.
— В таком случае я не опустился бы до такого. И высказал бы всю правду в лицо Хадсону.
— Тобиас, я желаю знать, от кого пошла молва…
— По-моему, я достаточно ясно выразился, сердце мое. Я не из тех людей, которые обожают заваривать кашу, а потом наслаждаться плодами своего труда.