— Спасибо, Жозе. Боюсь, я никогда не буду богатым человеком. Богачи умеют ценить деньги, а я умею их только зарабатывать и тратить. Ценить и хранить их я так и не научился.
Дронго вновь направился в зал для курящих и увидел выходивших ему навстречу Шокальского со спутницей. Пара прошла очень близко от него. Женщина, уловив приятный запах его парфюма, чуть усмехнулась.
Уже много лет Дронго пользовался только «Фаренгейтом», употребляя лосьоны, дезодоранты, мыло и кремы фирмы «Кристиан Диор». Иногда ему казалось, что запах «Фаренгейта» просто въелся в кожу, настолько привычным стал для него этот агрессивно-волнующий аромат.
Томашевская обернулась, чтобы посмотреть на Дронго. Ее спутник не заметил этого — он был по плечо своей напарнице. Дронго улыбнулся очаровательной пани, но она уже успела отвернуться.
Дронго вошел в зал и уселся напротив комиссара, вновь набивавшего свою трубку.
— Вы спрашивали про поляков у портье?
— Конечно, — ответил Брюлей, — хотелось поточнее узнать, кто эти люди. За ужином мистер Фармер несколько раз очень странно смотрел в их сторону. Мне было интересно, в каких номерах они живут. Оказалось, в разных. А я поначалу принял их за семейную пару.
— Я тоже, — признался Дронго, — но в даме есть что-то странное. Она больше похожа на переодетого спецагента, этакого Джеймса Бонда в юбке. А он — на ее сутенера.
— И я так подумал, — усмехнулся комиссар, — именно поэтому поинтересовался, как они разместились. И еще я думаю, что нужно будет перезвонить в Париж — справиться, что есть в Интерполе на эту загадочную парочку. Заодно постараюсь узнать побольше и о русских, которые так некстати оказались здесь. — Он посмотрел на часы: — Извини, я устал. Мне лучше подняться к себе в номер. Я остановился на третьем этаже. А ты на каком?
— Тоже на третьем, — Дронго улыбнулся, — кажется, всех гостей разместили на одном этаже.
— Не сезон. В это время в отеле не бывает много народу, — согласился комиссар и, тяжело поднявшись из своего кресла, пошел к выходу. Дронго тоже встал, чтобы его проводить. — Не нужно, — отмахнулся Дезире Брюлей.
Дронго вернулся на место и попросил официанта принести ему чашечку чая. Он не спеша, с наслаждением пил ароматный чай, когда в зал вошла Илона Томашевская. Она успела переодеться. Теперь на ней были бежевая блузка и темная юбка чуть ниже колен с запахом. «„Макс-Мара“, — отметил про себя Дронго. — Характерная для них гамма цветов. У этой пани определенно неплохой вкус».
Илона вошла в зал и сразу посмотрела в сторону Дронго. Собственно, никого больше в зале и не было. «Кажется, она собирается поговорить именно со мной», — подумал Дронго, вставая, когда женщина подошла к нему.
— Господин Дронго, если не ошибаюсь? — спросила она. По-русски она говорила с характерным польским акцентом, но достаточно чисто.
Он вдруг вспомнил Монику Эклер, польского дипломата, с которой познакомился несколько лет назад в Мадриде. Как давно это было!
— Разве мы знакомы? — спросил он несколько удивленно.
Сев в кресло напротив, она положила ногу на ногу и достала сигареты. Дронго опустился в свое кресло, ожидая ответа.
— А разве вы не Дронго? — спросила Илона.
— Меня обычно так называют, — согласился он, — но как вы меня узнали?
— Ваш запах, вернее аромат вашего знаменитого парфюма. Ваша характерная мягкая обувь и ремни от «Балли». О ваших пристрастиях, господин Дронго, известно, наверное, всему миру! И еще. Лично о вас… Я была чемпионом Европы по стрельбе и знаю, что у вас были достижения и в этой области…
— Чемпионом Европы я не был, — буркнул Дронго, которому было приятно слышать о себе такие слова.
— Вы самый известный эксперт по вопросам преступности в Европе, — продолжала Илона, — таких специалистов, как вы, можно посчитать по пальцам. В Европе вас трое: комиссар Дезире Брюлей, мистер Мишель Доул из Лондона и вы. Или я кого-то пропустила?
— Нет. Вы поразительно хорошо осведомлены. И о моих пристрастиях, и о ведущих экспертах…
— Два из которых оказались здесь, — быстро перебила она его.
— Два из которых случайно оказались здесь, — подчеркнул он четвертое слово.
— И поэтому вы «случайно» интересовались нами. А до вас портье расспрашивал мсье комиссар. Или это тоже «случайность»? — с улыбкой спросила пани Томашевская.
«Какой очаровательный негодяй этот Жозе Монтейру, — восхитился в душе Дронго, — успел ей сказать про меня. Неужели она заплатила больше моего?»
— Сколько вы ему дали? — неожиданно спросил он.
— Что? — не поняла женщина.
— Сколько вы ему заплатили, — поинтересовался Дронго, — только честно?
— Сто евро, — призналась Илона, — он сам назначил цену.
— Молодец! — Дронго рассмеялся. — Извините, я подумал про этого типа. Кажется, он неплохо зарабатывает на нашей подозрительности.
— Зачем вы сюда приехали? — спросила женщина, очевидно, не привыкшая к дипломатическим тонкостям. Она потушила сигарету. И почти сразу достала вторую.
— Я оказался здесь случайно, хотя, увидев комиссара Брюлея, вы можете мне не поверить. Действительно странно, что мы двое одновременно оказались в одном и том же месте — и именно здесь, на краю Европы. Но почему вы приехали сюда и в такой странной компании — с паном Шокальским?
— Он вам не нравится? — улыбнулась Илона.
— Пока не определился, но симпатий он у меня не вызывает. Наверное, это подсознательное чувство. Своего рода зависть к более удачливому самцу. Когда он появляется с вами, я чувствую себя не столь уверенно.
— Он не мой любовник, — жестко сообщила пани Томашевская, — если вы это имеете в виду.
— Нет. Я просто имел в виду, что вы очень красивая женщина.
— Здесь только одна красивая женщина, — возразила Илона, — Кэтрин Фармер, известная на весь мир актриса.
— Да, она очень красивая женщина, согласен, — сказал Дронго, — но лишь потому, что в вопросах женской красоты я достаточно толерантен. Мне нравится, когда присутствует многообразная цветовая палитра. Или вы думаете иначе?
Она закусила губу и слегка усмехнулась, по достоинству оценив его ответ. Стряхнула пепел своей сигареты. И вновь затянулась.
— Можно я задам вам тот же вопрос? — спросил Дронго. — Почему вы здесь?
— Вы не ответили на мой, — напомнила Илона.
— Я оказался здесь абсолютно случайно, — повторил Дронго. Он хотел добавить, что ждет свою жену, но тут же спохватился. О Джил не должен был знать никто в целом мире. При его известности он не смог бы гарантировать безопасность своей семьи. И потому он замолчал.
— В таком случае я тоже приехала отдохнуть в Алгарве, — зло парировала собеседница.
— Не обижайтесь, — попросил Дронго, — я ведь понимаю ваши чувства. Считайте, что нас вместе с комиссаром сюда пригласили. Тогда вам станет легче?
— Кто именно пригласил?
— Этого я вам не скажу. Теперь ваша очередь отвечать на мой вопрос. Зачем вы сюда приехали?
— Пан Тадеуш пообещал мне удивительный отдых на берегу океана, — усмехнулась она.
— Я видел, как вы входите в комнату, видел, как вы осматриваетесь в помещении, — сказал Дронго, — добавьте ваши слова о не совсем традиционном для красивой женщины увлечении стрельбой. И наконец ваши вопросы и ваша мгновенная реакция на слова портье… Вывод очевиден. Вы сотрудник спецслужб или офицер полиции?
— Я знала, что вы так и подумаете. Я работала в Министерстве внутренних дел. Четырнадцать лет…
— Сейчас не работаете?
— Нет. Уже несколько лет как не работаю. Ушла в девяносто девятом. Сейчас я частный детектив. Как вы, господин Дронго.
— Предположим. Тогда почему Фармер так вздрогнул, увидев вас? Или у него были свои интересы в вашем министерстве? Я не думаю, что польская полиция рьяно разыскивала столь известного миллионера. Или я ошибаюсь?