— Я без шубы, — так же спокойно ответила незнакомка. — Но да, тоже под волшбой.
Оно и заметно: редкие снежинки даже не таяли на ее коже. Не тот ли это ребенок, которого Вольга держит в лесу и морит голодом?
— А тебе в дом совсем не хочется? — решила спросить я, вдруг горе-воспитатель все же издевается над детьми.
— Нет, — ответила Нина.
Не успела я должным образом удивиться, что вспомнила имя этой девочки, как из-за дерева выглянула волчица и посмотрела на меня внимательными желтыми глазами.
— А тебе в лес разве не хочется? — спросила волчица, широко разевая пасть.
От потрясения я только и смогла, что помотать головой. Нет, не может быть! Наверняка это сказала Нина, а мне просто померещилось.
— Почему? — переспросила девчушка, и, пока я отвлеклась, волков стало уже двое. Лес как будто придвигался все ближе и ближе: вот-вот сомкнет тяжелые ветви над головой. И у этого леса было множество глаз.
Нет, позвольте, вопрос не в том, почему я не хочу жить в зимнем лесу, а в том, почему меня не волнует близкое присутствие двух опасных хищников?!
Я зачерпнула в пригоршню снега и высыпала себе за ворот шубы — лучшего средства от морока не придумаешь. Холодные комья вмиг прогнали по моему позвоночнику кавалерию из мурашек. Я встряхнулась, попрыгала и поплотнее запахнула на себе шубу. Покосилась на волков: раз до этого момента они вели себя спокойно, может, и обойдется.
— Они не укусят?
— Зависит от обстоятельств. — Нина так и не проявила ни одной эмоции. Может, ребенок просто замерз до потери чувствительности? — Кто ты такая и что тут делаешь?
Постепенно до меня стало доходить, что я нарвалась на своеобразного охранника этого дома. А Вольга, конечно, не удосужился ни о чем ее предупредить. Тем временем волки вокруг прибывали, и, судя по вечернему разговору, можно ожидать еще и появления медведя.
Позади раздался скрип тяжелых шагов. Я вздрогнула и повернулась, опасаясь увидеть все что угодно, но, к моему величайшему облегчению, это был Вольга.
— Нина, она своя, не надо ее есть.
Я инстинктивно повернулась к волкам, но волков уже не было — на плече у девочки сидела пушистая белка. Посмотрела на северянина и по его глазам поняла, что это просто неудачная шутка.
— Уже успела понавешать на нее чар, — возмущался волшебник, размахивая руками, будто отряхивал меня от снега, но при этом не касаясь даже меха на шубе.
И странно, с каждым взмахом его руки день как будто бы немного прояснялся, не такими непролазными казались заросли, не такими глубокими тени, да и чувство, что кто-то смотрит тебе в спину голодными глазами, вдруг исчезло.
— Если ты выпустил ее в сад одну — значит, хотел, чтобы я ее напугала, — бесстрастно ответила Нина, почесывая белке брюшко.
Я снова повернулась к Вольге с тем взглядом, от которого он немного покраснел и в смущении позабыл обо всей конспирации.
— Но вы же сами вчера кричали о бедном голодном ребенке, замерзающем в лесу.
— Вы меня с кем-то путаете, — с нажимом ответила я. Если уж кто и испортит этот план с превращениями, то только сам Вольга.
Волшебник покраснел еще сильнее, повернулся к нам спиной, чтобы скрыть это, и, бросив кратко «пойдем в дом!», резво-резво зашагал по снегу. Если бы я была в своем прежнем теле, то обязательно обозвала бы его мальчишкой. Сейчас в голове крутилось «идиот». Старость определенно делает людей снисходительнее.
— Надеюсь, вы придумали способ, который позволит мне с ними общаться. Вы же знаете, какими неприветливыми могут быть к чужакам подростки.
— Не беспокойся, я придумал такое, что ты будешь молиться о равнодушии с их стороны.
Прозвучало угрожающе.
Я приготовилась выслушать очередной сумасбродный план, но волшебник подхватил меня под локоть и потащил к двери в столовую.
— Вольга, подождите, а как же моя легенда? — взмолилась я, поняв, что знакомство состоится безо всякой предварительной подготовки.
— Никому ничего не говори — вот твоя легенда, — отрезал северянин и протолкнул меня в дверь.
Я довольно резво выскочила в столовую, путаясь длинными худыми ногами в подоле рубахи, и, когда уже почти справилась с неуклюжим телом отроковицы, умудрилась запнуться о чью-то непредусмотрительно выставленную ногу. Отчаянный взмах руками дела не поправил — я полетела вниз. Радовало только то, что, глядя на мои кульбиты, Вольга, возможно, передумает заставлять меня лазить по карнизам. Как ни странно, падать я не боялась: это в семьдесят любое неосторожное движение грозит переломом шейки бедра, а в семнадцать разве что синяк останется. Но падать и не пришлось. Чьи-то заботливые руки подхватили меня и поставили вертикально. Подняв голову, я встретилась взглядом с глазами цвета ляпис-лазури. Как-то раз я прочла нечто подобное в одном из романов, которыми увлекается моя младшая внучка, потом долго смеялась, зачитывая цитаты вслух. Почему-то вслух эти истории звучали в три раза смешнее, чем прочитанные про себя.