Мак дал ей время собраться с мыслями. Хотя ему вовсе не хотелось, чтобы она их высказала вслух.
Но он не может уйти, он не сделает этого, пока не почувствует, что она оттаяла.
Он подошел ближе, она хотела отступить, но было некуда, и, положив молоток в свой рабочий пояс, Аманда беспомощно прижалась в угол.
— Ты можешь не прятаться от меня, Аманда. Мне и так ясно, что ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе.
Ему показалось, что в глазах ее мелькнуло сомнение, затем она снова насторожилась, подняла голову вверх, к балкам потолка, и хрипло сказала, даже не глядя в его сторону:
— Будем считать, что нацеловались мы вдоволь. На этом и остановимся.
Глава 8
Мак почувствовал, как его желудок свело от боли. Он прислонился к стене на расстоянии нескольких ярдов от Аманды.
— Нацеловались, и будет? — Он старался, чтобы голос его звучал ровно, и пытался отгадать, о чем она думает.
Аманда повернула голову и прямо посмотрела на него:
— Боюсь, что мне это не очень-то удается, Мак.
Он слышал, что ее голос дрожит. Давай, давай, соседка. У тебя это хорошо получается. Что дальше? Он подавил злость. С ней нужно время и терпение. Видимо, она еще была не готова к тем страстным занятиям любовью, которым они предавались прошлой ночью.
Они оба замолчали. Тишина становилась все напряженнее.
— Я слушаю, — сказал он.
Она неожиданно отошла от стены и подняла руки кверху, как бы признавая свое поражение.
Хорошо. Ну что ж придется сделать из себя дуру. Она сунула руки в карманы джинсов, видимо, не зная, что делать с ними.
— А может, это уже и случилось прошлой ночью.
— Вряд ли ты это докажешь. — Заложив руки за спину, он вжимался ими в стену. Ему, как никогда, страстно хотелось коснуться ее. Прижать ее тело к своему, развеять ее страхи.
— Наверное, это звучит нелепо. — Она стала ходить по гаражу взад и вперед. — Я думала об этом все это время и поняла, что у меня возникли чувства, о которых я давно забыла. И хотя это было прекрасно, такие отношения не приемлемы ни для одного из нас.
Она подняла на него глаза, в них было смятение. Мак старался стоять спокойно, когда она чуть приблизилась к нему. Он понимал, что ему нужно ее выслушать, чтобы знать, как пробиться сквозь возведенные баррикады. Но едкие слова задели его.
— Забыла? А может, лишена? И я подвернулся в качестве лекаря? Как долго будет длиться курс лечения? Впрочем, главная тут ты, и я не должен задавать вопросов. И тем не менее на уме у меня нечто большее, чем быть просто физиотерапевтом.
Его резкие замечания достигли своей цели, она указала на дверь:
— Уходи, Мак. Немедленно.
Куда делось его умение контролировать себя? Он понимал, что зашел слишком далеко. Он быстро поднял вверх руки, извиняясь, но ее глаза по-прежнему сверкали от гнева.
— Прими это просто, Мак. Скажи себе, что я не соображала, что делаю.
— А что на самом-то деле не так, Аманда?
— Я уже все сказала. — Снова сунув руки в карманы, она ждала, когда он уйдет.
— Это что, как-то связано с твоей независимостью? — настаивал он.
— Меня нежили и баловали в моей семье, но мне не всегда предоставлялось право выбора. Я вышла замуж и делала все так, как хотел Даррелл. А теперь я поняла, что мне нравится принимать решения самой.
Мак молча смотрел на нее, стараясь прочесть между строк, но решил, что Аманда сама должна решить для себя, что значит остаться одной.
— Ну что ж, пока я принимаю это. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь, соседка.
Аманда подняла голову, чтобы что-то сказать, и ему показалось, что она старается скрыть слезы. Поэтому он рискнул продолжить как можно более миролюбиво:
— Аманда, мне нужно поговорить с тобой о плане моего дома.
Не взглянув на него, она отошла в угол и отковырнула маленький кусок штукатурки.
— Попозже, Мак, — сказала она. Не поднимая головы, она вернулась к работе и, казалось, несколько смягчилась.
— Продолжай командовать. Мне нравится, когда мне объясняют, что для меня хорошо и что неприемлемо. Я, таким образом, могу позволить себе ни о чем не думать и ничего не чувствовать. — Слова вырвались у Мака помимо его воли, но уже ничего нельзя было исправить.
Аманда замерла. Щеки ее порозовели, потом покраснели и запылали. Надо отдать ей должное, она не попыталась уйти от этого разговора.
— Ты прав. Но я лишь пытаюсь объяснить про себя. Боюсь, однако, что ты не поймешь.
— А вдруг? — Его пальцы сводила боль, частично оттого, что он так яростно вжимал руки в стену, но еще больше оттого, что ему так хотелось к ней прикоснуться.