Благодаря мадам при дворе появился театр, с труппой, ею лично подобранной из наиболее утонченных и одухотворенных актеров. Она и сама играла в придворных спектаклях.
Общеизвестно, что Помпадур покровительствовала писателям, музыкантам, артистам, художникам, за что и была вознаграждена не только их дружбой и множеством посвященных ей мадригалов, но и серией своих великолепных портретов, написанных Буше.
Умная, образованная маркиза понимала, что «галантный век» много больше «века Просвещения», почему, и переехав в роскошные апартаменты Версаля, не порвала своих установившихся раньше «опасных связей». Напротив, она перенесла дух вольнодумства и остроумия на «малые ужины» короля. От нее зависело, как мы скоро убедимся, очень многое, гораздо больше, чем от Шатору.
21 ноября 1744-го Вольтер празднует свое пятидесятилетие. Итоги прожитого им полувека не так уж плохи. Из гонимого литератора он превратился в европейскую знаменитость. На его счету немало выдающихся сочинений. Теперь он может ожидать уже не преследований, но покровительства двора. И вместе с тем он располагает все тем же постоянным убежищем, Сире, где больше чем когда-либо собирается провести остаток своих дней. Слабое здоровье заставляет думать, что жить ему осталось недолго. Но кому дано знать свою судьбу?
Именно тогда, не порывая с Эмилией, Вольтер обретает и новую музу в лице своей племянницы, мадам Дени. Вдовство ее отнюдь не безутешно. Она переехала в Париж и с помощью дяди открыла салон, желая радоваться жизни.
Уже говорилось, что никто из современников, более того, друзей, секретарей и слуг Вольтера, даже самых наблюдательных, не знал истинного характера отношений его и мадам Дени. Если некоторые и догадывались, то много позже, в Ферне.
Между тем уже в 1744-м, в Париже, этой женщине Вольтер дарит позднюю страстную любовь, неограниченное доверие, прощает все, даже дилетантские стихи. С его стороны это поистине слепое обожание. Вряд ли она платит ему тем же. Если и раньше мадам так занимало завещание дяди и она страстно стремилась еще при жизни Вольтера прибрать к рукам его состояние, то какие у нас основания думать, что теперь ей чужда корысть?
Стоила ли Мари Луиза такой любви? Она не была красавицей, но ее отнюдь нельзя назвать дурнушкой. Во всяком случае, и в тридцать два года вдовушка нравилась многим. Веселая и легкомысленная, она не наводила скуки. Один из посетителей ее салона, Сидевиль, хотел на мадам Дени жениться. Мы не знаем мотивов ее отказа. Не исключено, что она рассчитывала рано или поздно стать мадам де Вольтер. В романских странах близкие отношения и даже браки между родственниками не считались зазорными. (Вспомним, что брак Орлеанского с его двоюродной сестрой воспринимался так трагически лишь потому, что она была «незаконной».)
Салон мадам Дени посещали ее брат, аббат Минно, умнейший аббат Рейналь, Монтескье, Мопертюи. Возможно, гостей привлекала, помимо непринужденной беседы, и хорошая кухня: хозяйка ей уделяла внимание.
Вольтер же старался проводить здесь все время, которое оставляла в его распоряжении Эмилия. Сейчас он был даже благодарен ее картежной страсти. В салоне мадам Дени он, пожалуй чаще, чем дома, мог видеться с друзьями, вести вольнодумные разговоры, делиться наблюдениями над «высшим светом» и двором.
А сейчас он, как никогда прежде, вовлечен в королевское окружение. Два его лицейских товарища занимают высокие посты. Д’Аржансон — государственный секретарь, Ришелье — первый камергер. Оба пекутся о его карьере.
Наконец, 23 февраля 1745 года состоялось долгожданное бракосочетание дофина. «Принцесса Наваррская» была поставлена великолепно. В этом представлении сочетались опера, балет, речитативы. Но великолепие спектакля меркло перед великолепием туалетов дам и кавалеров — свадебных гостей, дефилирующих по искусно выложенным дворцовым паркетам.
Тем не менее автором либретто «Принцессы Наваррской» очень довольны. 1 апреля его жалуют званием придворного историографа, 2 тысячами ливров ежегодного вознаграждения и комнатой в Версальском дворце.
Вольтер ответил на королевские милости эпиграммой такого содержания, что ей лучше было не попадаться на высочайшие глаза. Ни «Генриада», ни «Альзира» не дали ему ничего, а за «ярмарочный фарс» (иначе автор либретто «Принцессы Наваррской» не называл) почет и деньги на него прямо сыплются.
На этом придворная карьера Вольтера не кончается. Но уже сейчас, став историографом короля, он обязан подчиняться тягостному распорядку самого прекрасного в мире дворца. Конечно, Вольтер честолюбив. Ему льстят и звание, и пенсия, и то, что он живет в Версале. Но строго регламентированная жизнь двора не по душе его независимой натуре. Между тем расписано все по часам, по дням недели, по сезонам.
Придворные интриги и омерзительное чванство, ненавистное Вольтеру со времен палок лакеев де Роана, не позволили бы ему долго продержаться при дворе. Но все сложилось иначе, чем должно было ожидать. Опять в его судьбу вмешалась новая фаворитка Людовика XV, и его положение упрочилось.
Вольтер знал мадам д’Этиоль еще подростком. (Родилась в 1721 году.) На его глазах она стала одной из самых красивых и умных женщин Франции.
С тех пор как еще девятилетней девочке гадалка предсказала, что когда-нибудь она станет любовницей Людовика XV, Жанна Антуанетта только к этому и стремилась. Мать ее, женщина опытная и предприимчивая, мечту дочери всячески поддерживала, готовила ее к высокому призванию, хотя они и не принадлежали к тому слою общества, откуда вербовались королевские фаворитки.
Мать будущей повелительницы короля и сама была красавицей, что, однако, не помешало ее браку с грубым Жаном Батистом Пуассоном стать несчастливым. Он, будучи служащим одной из крупнейших парижских фирм братьев Пари, разбогател на военных поставках. За преступление против нравственности был приговорен к смертной казни. Только вмешательство влиятельных хозяев помогло ему спастись от виселицы и бежать за границу. Жена его осталась соломенной вдовой и достаточно широко пользовалась своей свободой. В связях, и деловых и любовных, в одной и той же среде — крупных финансистов Парижа — у нее недостатка не было. Главный любовник мадам Пуассон, тоже финансист, Норман де Турмеен, дал самое лучшее воспитание Жанне Антуанетте.
Каких только дарований не было у этой девочки, не говоря уже о ее наружности — каштановые волосы, темно-серые глаза, белоснежная кожа, тонкие черты, точеная фигурка и, главное, неизъяснимое очарование женственности! Она и пела и играла на клавесине и на лютне, рисовала, могла бы стать и балериной и драматической актрисой. Добавьте к этому еще прелестную улыбку, любезнейшее обхождение — и сразу станет понятно, какие вереницы поклонников за ней волочились. Жанна Антуанетта, и видя не столь строгие нравы в доме матери, не продалась и не уступила никому из тех, кто ее добивался.
Пятнадцати лет она вышла замуж за состоятельного Нормана д’Этиоля, племянника любовника ее матери, а к девятнадцати годам родила нелюбимому мужу двух детей. Это не помешало ей, однако, давать весьма популярные приемы и в замке Этиоль и в парижской квартире. Среди посетителей ее салона можно было встретить тех же Мопертюи, Монтескье. Бывали у мадам и престарелый Фонтенель и сам Вольтер. Ее опекала одна из умнейших женщин Парижа, известная нам писательница мадемуазель де Тенсен, мать д’Аламбера. Но и советы старшей подруги, некогда любовницы кардинала Дюбуа, пока не помогали Жанне Антуанетте проникнуть в постель короля.
Однажды, правда, Людовик XV, увидев ее на охоте возле замка Этиоль, бросил на красавицу жадный взгляд. С тех пор она делала все, чтобы попадаться на глаза королю как можно чаще. И до чего была, добиваясь своей цели, изобретательна эта молодая женщина! То мадам д’Этиоль возникала перед Людовиком XV в обличье лесной феи. То, одетая, как средневековая дама, сама правила бледно-голубым или розовым фаэтоном. А однажды наперерез королю ехала карета из горного хрусталя, и в ней стояла античная богиня с обнаженными плечами и грудью. Это она подражала Клеопатре, в виде Венеры явившейся Марку Антонию. Читала, как и все в том кругу, Плутарха и помнила соответствующее место книги.