Отбыл Вольтер как большой барин — в прекрасной карете, запряженной сперва четверкой, а потом шестеркой лошадей, на козлах — два лакея, в экипаже, рядом с патроном, — новый секретарь, флорентинец Коллини. Из его воспоминаний мы узнаем многое о произошедшем после того, как 26 марта 1753 года они покинули Потсдам. Больше с Фридрихом II Вольтер лично не встречался.
Всего три недели провел он в Лейпциге, но многое там успел. Посетил известного немецкого писателя Готшеда, обменялся письмами с парижскими друзьями и словесными выстрелами с Мопертюи. Напечатал в местной газете шуточное, весьма язвительное объявление, зашифрованный выпад против этого своего врага. И последним поступком нарушил обещание, данное королю прусскому перед отъездом, — не предпринимать ничего против президента его Академии наук. Мало того, как раз в это время в Берлине стала распространяться пародия на стихи самого Фридриха, и в авторстве заподозрили того же Вольтера.
Существенным оказался и такой, казалось бы, малозначительный факт: философ оставил в Лейпциге один из тюков или ящиков — и тут разные версии — своего бесчисленного багажа.
Оттуда Вольтер отправился в Гот. В «Мемуарах» говорится, как о счастливой передышке, о пяти неделях, проведенных автором у герцогини Сакса Готской (или Сакса Гота), «лучшей из всех земных принцесс, самой кроткой, самой мудрой, самой ровной в обращении…», к тому же не сочинявшей стихов.
Вечером, 31 мая, по свидетельству Коллини, они приехали в Франкфурт-на-Майне. Здесь наконец произошла встреча Вольтера с мадам Дени, после долгой разлуки и взаимных измен возобновились близкие отношения. Но сам он осторожно называет ее: «одна из моих племянниц, вдова капитана Шампанского полка, очень милая, исполненная талантов и вдобавок принадлежащая к высшему обществу».
После того как Мари Луиза упорно не хотела переехать в Пруссию и даже ни разу не навестила его ни в Берлине, ни в Потсдаме, Вольтер восторгается — «она имела мужество покинуть Париж, чтобы разыскать меня на берегах Майна».
То, что для начала своего пребывания в этом городе Вольтер расхворался, бесспорно и привычно. Но затем начинаются расхождения между «показаниями» его самого в «Мемуарах» и «показаниями» Коллини, хотя в главном они совпадают. Оба рассказывают, что Вольтера задержал в Франкфурте-на-Майне, когда тот собирался оттуда уехать, барон Фрейтаг.
Но патрон называет его «темной личностью», изгнанной из Дрездена после того, как был там выставлен у позорного столба и присужден к каторжной тачке, и так объясняет, что впоследствии Фрейтаг стал франкфуртским агентом прусского короля, — он не требовал жалованья и довольствовался займами у проезжающих.
Коллини, вероятно, ближе к истине: он писал воспоминания, а не памфлет на Фридриха II и его приближенных. Секретарь именует «каторжника» прусским военным советником и резидентом.
По Вольтеру — Фрейтага сопровождал купец Шмидт, некогда присужденный к штрафу за обмен фальшивых денег, и «оба уведомили меня от имени короля прусского, что я не выеду из Франкфурта, пока не возвращу драгоценности, мной у его величества увезенные».
По Коллини — «Когда все было готово к отъезду и лошади стояли у крыльца… Фрейтаг в сопровождении прусского офицера и франкфуртского сенатора именем короля потребовали у Вольтера возвращения ордена, камергерского ключа, рукописи Фридриха II и книжки его стихов». Потом секретарь тоже рассказывает в своих воспоминаниях о Шмидте, но гораздо более сдержанно.
В «Мемуарах» сцена изложена красноречивее, но вряд ли точнее. Вольтер приводит свой остроумный ответ на требование Фрейтага и Шмидта (об офицере и сенаторе не упоминает):
«— Увы, месье: я не взял с собой из этой страны ничего. Клянусь вам, что не увожу даже никаких сожалений. Каких же украшений бранденбургской короны вы требуете у меня?»
— Сьер монсир, — ответил Фрейтаг на ломаном французском языке, — летр де поэши де моя гран метр. (Это, месье, поэтические произведения моего повелителя.)
Вольтер книгу стихов Фридриха оставил в Лейпциге и уверял, что имел право увезти подаренный автором экземпляр. Но в «Мемуарах» приводится и забавная записка Фрейтага на том же ломаном французском — Вольтер сможет покинуть Франкфурт, как только из Лейпцига будет доставлен тюк со стихами повелителя. «К этой записке я приписал, что обязуюсь выполнить требование резидента относительно королевских стихов».
По его версии, только 17 июня прибыл, наконец, тюк с высочайшими стихами. Он отдал книжку и рассчитывал, что сможет теперь беспрепятственно покинуть Франкфурт. Но, говорится в «Мемуарах» дальше, тут его самого, секретаря, слуг, мадам Дени, несмотря на то, что у нее-то был паспорт короля французского и она никогда не исправляла стихов короля прусского, арестовали.
Весь этот эпизод «Мемуаров» выразителен, впечатляющ, блистателен. Четверо солдат волокут племянницу Вольтера по грязи, «хотя дам принято щадить и в разгаре ужасов войны». Всех запихивают в некое подобие гостиницы под охраной двенадцати солдат, четверых — в комнате «главного преступника», четверых — на чердаке, куда отвели его племянницу; ей, правда, «предоставили маленькую кроватку, но воины со штыками заменяли бедной представительнице прекрасного пола и занавески и горничных…». И еще четверых — «в открытом всем ветрам сарае, где мой секретарь вынужден был спать на соломе».
В воспоминаниях Коллини эта чудовищная история выглядит несколько иначе. Гостиница «Золотой Лев» была та же самая, где они сразу остановились, и содержали Вольтера со спутниками там под арестом лишь после бегства в Майнц, откуда Фрейтаг их вернул. Мадам Дени прибыла во Франкфурт не сразу, а лишь когда узнала, что дядя задержан, правда, оставалась там, пока вся эпопея не окончилась. Коллини добавляет еще и что, несмотря на тяжелейшие обстоятельства, его патрон, «этот необычайный человек», работал над «Имперской летописью», очень серьезным историческим трудом».
Так же как Вольтер, секретарь вспоминает о неудачных хлопотах у германского императора. 17 июня (тюк, по его версии, прибыл 18-го) прусский король послал приказ освободить Вольтера, взяв с него письменное обязательство при первой возможности возвратить книжку. Но приказ не прибыл к 20 июня, когда была предпринята неудачная попытка бегства в Майнц. О солдатах и о том, что мадам Дени волочили по грязи, Коллини пишет, что это выдумка раздраженного Вольтера. Мари Луиза сама явилась в гостиницу, где содержали дядю со всем штатом. 21-го приказ Фридриха от 17-ю был получен, а 25-го — другой его приказ — освободить задержанного без всяких условий.
Может показаться странным, Вольтера не освободили и не выпустили с сопровождающими лицами из Франкфурта сразу после того, как прибыл тюк, ящик или сундук из Лейпцига и он вернул книжку, и даже после получения двух приказов короля, и зачем ему понадобилось снова попытаться бежать, из-за чего Фрейтаг продержал пленника еще две недели во Франкфурте.
У Коллини мы находим разгадку. Лейпцигский сундук был вскрыт только после того, как Фрейтаг, послав новое донесение о второй попытке узника к бегству, получил от своего повелителя нагоняй и вынужден был, наконец, снять арест.
Из-за своей горячности Вольтер чуть было не пристрелил надзирателя Дорна, который пришел, чтобы его освободить и вернуть деньги и отобранные вещи, вплоть до табакерки. Хорошо, Коллини успел схватить патрона за руку и спасти Дорна! Вольтер был крайне возмущен еще и. тем, что с него же взыскали сто гульденов за содержание.
Да еще и мошенник-издатель Ван Дюрен потребовал уплаты по счету тринадцатилетней давности.
Вольтер везде кричал, что его дотла ограбили во Франкфурте, и в «Мемуарах» написал: «Нельзя было дороже заплатить за поэтические произведения короля прусского. Я потратил приблизительно ту сумму, которую он издержал, чтобы выписать меня к себе и получать мои уроки. Таким образом, мы квиты».