Фридрих II и в самом деле очень нуждался в прощении и сочувствии Вольтера. Король переживал очень тяжелые месяцы. Умерла его мать. Брат, Август-Вильгельм, оказался совершенно непригодным как главнокомандующий войск. Генерал Мориц проиграл бой. В довершение всего Фридриха очень огорчила смерть другого деятельного и способного генерала. Единственное утешение король находил в сочинении стихов да еще в чтении философских книг. Как тут было не вспомнить о счастливых временах дружбы с Вольтером, их переписке, ужинах, уроках поэзии? Да тут еще и понадобилась его помощь, потому что французский премьер-министр герцог де Шуазель был крайне недоволен изданием сатирических стихов Фридриха II, и Вольтер хлопотал, улаживая конфликт. Его с Шуазелем связывала личная дружба. Однако хлопоты успехом не увенчались.
Письмо прусского короля из полевого стана в сентябре 1757-го с мыслями о самоубийстве, да еще и с приложением копии его письма императору Отто, где автор намекал, что не переживет проигранной войны, очень сильно подействовало на Вольтера. Он тут же ответил — пусть Фридрих и не помышляет о самоубийстве, приведя в письме и такой аргумент: оно может быть неправильно истолковано и недругами и друзьями.
Словом, корреспонденция их восстановилась, дружба ожила. И Вольтером руководило не одно лишь сострадание. Он согласился на примирение и потому, что хотел им воспользоваться, чтобы восстановить мир в Европе. По одной версии, инициатором мирных переговоров между Францией и Пруссией оказалась Вильгельмина Байротская. Думается, эта мысль могла прийти и самому Вольтеру. Он снова становится дипломатом и протягивает нити между Фридрихом II и Ришелье, той же маркграфиней и кардиналом де Тейсеном.
Но, однако, мелкие личные мотивы снова вмешались в большую политику, и мир между Францией и Пруссией не был заключен. Все старания Вольтера разбились о сопротивление мадам де Помпадур. Она не могла простить Фридриху II ни злосчастной фразы — «Я ее не знаю», — сказанной в 1750 году, ни тем более свежих эпиграмм, ранивших маркизу. К тому же переговоры еще не закончились, как маркграфиня 14 октября 1758 года умерла.
Удобный момент для того, чтобы покончить с войной, был упущен. Фридрих перестроил и укрепил свою армию. 5 ноября он снова начал боевые действия. Нарушив принятые правила ведения войны, он внезапно и стремительно, а потому успешно атаковал противника.
Дипломатическая миссия и на этот раз не удалась поэту и философу. Война снова восторжествовала над миром. Но дружба с Фридрихом II больше не нарушалась.
Если Вольтер не смог направить сегодняшний ход истории в лучшую сторону, ему не осталось ничего иного, как продолжать изучение прошлого, искать и находить в нем примеры для настоящего. Не случайно он возвращается к Петру Великому, принимается за капитальный труд о нем и его времени, и, конечно, не только потому, что камергер Елизаветы Шувалов убедил императрицу, не слишком интересовавшуюся литературой и наукой, поручить автору «Карла XII» написать биографию ее отца. Потому Шувалов и убеждал, что знал, как Вольтер заинтересован этой исторической личностью, этой эпохой.
Любопытно, какие материалы Вольтер просил Шувалова доставить. Он огорчен тем, что нет данных «об открытии мануфактур, речных сооружений, постройке публичных зданий, чеканке монет, правосудии, армии и флоте (в последнюю очередь. — А. А.). Одним словом, месье, обо всем том, что больше всего характеризует нацию, никому не известную». Еще более, чем когда он писал свою первую историческую книгу, Вольтера занимает Петр I как созидатель, а не завоеватель. Несомненно, он надеялся, сочиняя новый, очень серьезный труд о петровской России, что этим поможет установить мир в Европе Людовика XV, Фридриха II, Елизаветы Всероссийской.
«История Петра Великого» мира в Европе не установила, но была щедро вознаграждена императрицей. Автор получил от нее много денег и драгоценных мехов. Санкт-петербургский немецкий пастор Боппиг, позволив себе заметить, что ни одна плохая работа не была так щедро оплачена, жестоко пострадал за дерзость.
Вольтер оценил щедрость Елизаветы и, когда она умерла, написал д’Аламберу: «Смерть императрицы Всероссийской— большая потеря для меня». Скоро сменившая Петра III на престоле Екатерина II была так умна, что, покровительствуя французским просветителям, простила Вольтеру сожаление о смерти притеснявшей ее тетки мужа.
Но я уже забежала вперед. А пока в Делис не было ни мира, ни покоя, столь необходимых хозяину для этой и других его работ. Мира не было в душе Вольтера…
ГЛАВА 4
КАК БЫТЬ С ЭТИМ МИРОМ?
Снова костер. В марте 1759-го на городской площади Женевы палачом публично сожжена книга. Фамилии автора нет. Даты выхода в свет — тоже. Только в переиздании 1761 года к надписи на шмуцтитуле «Перевод с немецкого, сделанный доктором Ральфом» приписано: «с добавлениями к этой повести, найденными в кармане доктора после его смерти, в Мендене, в 1759 году от P. X.». (В расширенной 21-й главе даны и сами добавления.) Это единственное указание, что книга впервые была издана не раньше января и не позже февраля 1759 года. Ведь в марте ее уже сожгли.
Зато есть название — «Кандид, или Оптимизм». И третья фраза объясняет, почему такое имя дано заглавному герою: «Он судил о вещах довольно верно и простосердечно, почему, и думаю, звали его Кандид». Французское прилагательное «candide» значит «искренний», «простосердечный». А эти качества позволяют судить обо всем непредвзято и здравомысляще.
Кем и когда повесть была написана? Конечно, не немецким автором, даже не названным… Когда делались к ней добавления — опять-таки не вымышленным доктором Ральфом, но сразу всеми узнанным подлинным автором, французом?..
Удивительно, что Вольтер, в переписке столь щедрый на комментарии ко всем своим философским повестям, сказкам, притчам, хранил полное молчание о том, когда ее сочинял впервые, когда и в каком направлении обрабатывал и дорабатывал. Делал ли он секрет из того, что было ему наиболее дорого и близко, чему отдавался больше, чем всему остальному? А «Кандид» была главной из его философских повестей. И то, что Вольтер работал над ним много, с редкой тщательностью, доделывая и отшлифовывая каждый эпизод, мельчайшую деталь, чуть ли не каждую фразу, видно уже по единственной сохранившейся рукописи первого варианта. Такое неисчислимое количество в ней авторских поправок.
Однако и это свидетельство не дает ответа, за сколько времени и тем более когда и где «Кандид» был написан. Иной вопрос, что сличение последующих переизданий говорит — автор и потом щедро вносил дополнения и доделки.
Первая информация, тоже рукописная и хранящаяся, как и сам этот вариант, в Ленинграде, — заметка секретаря Вольтера — Ваньера: «Кандид» был напечатан в 1759-м, сочинен в 1758-м. Первая копия, которую я снял — в июле 1758-го, в Шветцингене, для месье курфюрста Палатинского». Эта заметка дополнена в «Воспоминаниях гражданина» (Берлин, 1789): «…делал (Вольтер. — А. А.) приятное курфюрсту и среди прочего начал сочинение «Кандида», читал принцу главы по мере того, как они были готовы… После сражения, следующего за чтением, всякий раз находил предлог, чтобы уйти, оставляя курфюрста захваченным тем, что услышал…»
Казалось бы, кому, как не Ваньеру, знать, когда и где повесть была написана, и тем не менее его свидетельство отнюдь не бесспорно. Уже тогда существовали иные версии. Импровизационная манера «Кандида» давала основания думать, что он был написан за три недели, по иной версии — за три дня. По Ваньеру, тоже получается, что не больше чем за дней двадцать, если уже в июле он снимал копию. Письма помогают установить, что Вольтер прибыл в резиденцию Карла Теодора, курфюрста Палатинского, только 16 июля, а уехал 5 и 6 августа 1758-го.