Связь скрепляла «Энциклопедию», или «Толковый словарь наук, искусств и ремесел». Редакторами этой «книги всех книг» и «арсенала» орудий, бивших по старому порядку, сперва были Дидро и д'Аламбер. Затем, как ни парадоксально это звучит, когда из-за его же собственной статьи «Женева» в седьмом томе, вышедшем в ноябре 1757 года, последовало прямое запрещение издания, д'Аламбер с редакторского поста бежал.
Дидро один довел великое предприятие до конца. Десять остальных томов он с помощью верного шевалье де Жокура за шесть лет подпольно подготовил и выпустил все сразу, в 1765-м, под маркой швейцарского книгопродавца — Самуэля Фиша. В 1772-м вышли и одиннадцать томов таблиц и иллюстраций, составленные под его руководством и наблюдением. Дополнительные тома Делались уже без его участия.
Раймон Нав (Raymond Naves) в книге «Voltaire et L’Encyclopedie» (Париж, 1938) утверждает: «Для Вольтера «Энциклопедия» никогда не была занятием первого плана, хотя с 1752-го по 1772-й найдется мало лет, когда он не уделял ей по меньшей мере некоторого внимания, чаще всего вкладывая и личный труд, много места она занимала и в его переписке». Нав не прав: с 1757 года Вольтер придавал изданию «Словаря» огромное значение. Придавал и прежде.
Впервые он упоминает об «Энциклопедии» в 1752-м, через год после выхода первого тома. Знал ли Вольтер о ней раньше? Если знал, то как встретил составленный Дидро «Проспект» и «Предварительное рассуждение» (две части его написал д'Аламбер), предшествующие изданию первого тома? Почему д’Аламбер — он, а не Дидро, привлек Вольтера к сотрудничеству в «Словаре» — сделал это не сразу, и, казалось бы, такая естественная мысль не возникла у редакторов сначала? То, что духовный отец энциклопедистов уже в 1750-м уехал в Пруссию, мало что объясняет.
Между тем в «Предварительном рассуждении» Вольтер — в стиле гиперболической эклоги, не называясь прямо, — именуется лишь автором «Генриады», но не упоминается как будущий сотрудник «Словаря».
Потом их на много лет свяжет дружба, в бестермановском издании вольтеровской корреспонденции переписка с д’Аламбером занимает огромное место, и оба делятся самыми важными и сокровенными мыслями. Но когда «Энциклопедия» зачинается, д’Аламбер еще считает «Историю Карла XII» и научные занятия Вольтера в Сире несерьезными. Да и Вольтер поначалу не слишком высоко ценит «Энциклопедию». Называет ее «компиляцией», а «для человека подлинно хорошего вкуса — это самая низкая ступень литературной иерархии». Таково его отношение к энциклопедиям вообще, сложившееся много раньше. Исключение он делал только для своего учителя Пьера Бейля, назвав автора «Исторического и критического словаря» «самым глубоким диалектиком из всех писавших словари, почти единственным компилятором, имевшим вкус». Правда, это было сказано еще в 1737 году.
Раймон Нав утверждает — и потом среди энциклопедистов у Вольтера почти не было личных друзей, мало с кем из них его связывали близкие отношения. Кроме д’Аламбера, он якобы был близок только с Морелле и сравнительно мало известным графом де Трессен, хотя переписывался с Беанзо, Бургала, Десманом. И это не точно, особенно если взять большой отрезок времени. Уже в 1760-м Вольтер в письме мадам д’Эпине спрашивает не только, что она делает, что говорит, где веселится, но и правда ли, что барон Гольбах вернется из Италии через Делис. И дальше — «Это будет большим утешением для меня…». Пусть автор галантно объясняет, что нуждается в Гольбахе для того, чтобы иметь возможность побеседовать о ней, конечно, барон интересен Вольтеру и сам по себе. В том же письме есть упоминание и о Гримме.
В 1765-м он пишет д’Аламберу, что ждет к себе Гельвеция и надеется, что тот будет хорошо принят. Встречались с философом, гащивали у «фернейского патриарха» и Мармонтель и другие энциклопедисты. В последние годы жизни Вольтер был особенно близок с Кондорсе, принадлежавшим к их младшему поколению. Не случайно тот стал его первым биографом.
Но, как ни странно это звучит, если знаешь, что Вольтер остался верен «Энциклопедии», когда решалась ее судьба, и потом необычайно высоко ценил Дидро, они не были лично знакомы. Встретились впервые уже незадолго до смерти «фернейского патриарха», когда тот в 1778-м последний раз приехал в Париж. А до тех пор лишь переписывались, и поначалу не слишком деятельно. Почему-то знакомство не состоялось и когда Дидро посетил спектакль на улице Траверзьер.
Тому, что они так поздно лично встретились, были весьма уважительные внешние причины. В 40-х годах среда будущих энциклопедистов была Вольтеру чуждой. Мы знаем, чем тогда кончилось его сотрудничество с Руссо. В 1746-м д’Аламбер подарил ему свою книгу, но они были едва знакомы. Затем Вольтер около сорока лет не жил в Париже, а Дидро, напротив, был к Парижу прикован «Энциклопедией». Да если бы и не это, неприязнь его к Фридриху II была так велика, что, и отправившись в Санкт-Петербург, он нарочно объехал Берлин.
Перевести издание «Энциклопедии» в столицу Пруссии в то время, о котором идет речь, — год 1758—1759-й и позже, в 1762-м, о чем хлопотал Вольтер, — он отказался по той же причине и считая, что это было бы проявлением страха перед врагами. Представить его себе участником знаменитых потсдамских ужинов невозможно. Дидро придворным никогда не был, деспотов просвещенных и непросвещенных равно ненавидел, много позже, в 1773-м, обманувшись лишь в Екатерине П. Надеялся, что императрица учредит в России республику сверху, освободит крепостных, позаботится о рабочих и ремесленниках, и то, побывав в Петербурге, быстро понял свою ошибку.
Посетить Вольтера в Делис, Лозанне, Монрепо, Турне и Ферне из-за той же занятости «Энциклопедией» он опять-таки не мог, может быть, и не слишком стремился.
Что же касается Вольтера, тот был этим явно огорчен, жаловался другим, но самому Дидро прямо своей обиды не высказывал и, лишь когда последний собирался в Россию, написал ему: «Большое несчастье для меня, что Ферне не лежит на Вашем пути к Екатерине».
И еще много раньше, 24 мая 1758 года, в письме своему главному наперснику, графу д’Аржанталю: «Можно ему простить некоторые резкости за руководство «Энциклопедией», оказывающей такое влияние на парижское общественное мнение».
Но как литератору он тогда отдает явное предпочтение д’Аламберу. Это мы внаем из письма гостившей как раз в 1758 году в Делис мадам д’Эпине Гримму: «Месье Дидро не ценится здесь так, как он этого заслуживает. Когда речь заходит об «Энциклопедии», говорят только о д’Аламбере. Вольтер считает Дидро литератором второго ранга. Сочувствует тому, что тот как редактор получает такое маленькое вознаграждение, всего 3000 ливров, но при этом добавляет: «Если б д’Аламбер захотел, он мог бы получать 20000». Вступает в силу тот же критерий вкуса, еще очень важный для Вольтера.
А для Дидро тогда Вольтер как писатель был прошлым. Он знал его только по трагедиям, «Генриаде», и преклонялся перед отцом французского Просвещения лишь как перед носителем новых философских и политических идей. Большое влияние на молодого Дидро имели «Философические письма», зародив такое же восхищение английской свободой. Позже то, что «фернейский патриарх» предпринимает для дела Каласа, вызывает в Дидро прямо-таки энтузиазм. «Прекрасное употребление гения», — пишет он Софи Волан 8 августа 1762 года. Но не выражает должной благодарности за хлопоты Вольтера о том, чтобы его в 1760-м приняли в Академию, а издание «Энциклопедии» в 1762-м было перенесено в Петербург, раньше — в Берлин. Мало того, разражается следующей резкой тирадой в письме Софи Волан 10 ноября 1760-го: «Какой черт просит его вмешиваться в мои дела?» Считает, что это вмешательство «носит характер неприятный и даже вредный…».