Через три дня приходит ответ Дидро. Он содержит обвинительный акт д’Аламберу и горькую жалобу на его измену: «Оставить наше дело — это значит повернуться спиной к бреши, пробитой противниками… Я не пренебрег ничем, чтобы его вернуть. Я не забуду ему этого поступка. У меня нет Ваших статей, они у д’Аламбера, и Вам это хорошо известно».
А Вольтер в тот же день, не зная, разумеется, что через несколько часов получит ответ Дидро, жалуется д’Аржанталю на то, что, когда он писал королю прусскому или аббату Бертье о вещах менее важных, те удостаивали его ответом. Но, несмотря на горькую обиду, Вольтер тут же расправляется с планом д’Аламбера — уйти всем вместе, заставить публику ждать их и по общей просьбе устроить триумфальную сцену возвращения. Обида не мешает ему в том же письме д’Аржанталю, еще не получив ответа Дидро, назвать его великим человеком и выразить уверенность, что маркиза де Помпадур должна выхлопотать ему пенсию: «Я люблю месье Дидро. Я его уважаю, и я на него сержусь».
Правда, еще не раз в 1758-м он с излишним пристрастием к политесу и вспыльчивостью выражал свое негодование неаккуратностью Дидро как корреспондента и делал из нее неверные выводы: «Человек, который способен два месяца не отвечать на письма, да еще такие важные, способен ли вести такое дело?» («Энциклопедию». — А. А.) и жаловался: «От Дидро легче получить книгу, чем письмо».
Тому было тогда так трудно и так плохо, что не стоило обижаться на задержку с ответом.
Тогда же, однако, глава партии философов, генерал духовной армии просветителей гораздо больше сердит на д’Аламбера, которому еще 19 января (все происходит с месячной примерно дистанцией) отправил письмо с подробными наставлениями, как продолжать борьбу: прямо адресоваться к правительству, к Мальзербу — начальнику управления по делам печати, добиться сохранения привилегии.
И тут вмешалась случайность, вызвавшая кратковременные колебания Вольтера. Ответа от Дидро даже на первое письмо еще не было, а от д’Аламбера письма пришли. Он точно описывает преследования, которым подвергается «Энциклопедия», объясняя причины своего дезертирства в письме от 20 января: «Я измучен оскорблениями и придирками всякого рода, которые навлекло на нас это предприятие. Злобные и гнусные пасквили, которые печатаются… не только дозволяются, но и одобряются, поощряются и даже заказываются теми, в чьих руках власть. Проповеди, или, вернее сказать, удары в набат, раздающиеся против нас в Версале в присутствии короля, без протеста с чьей-либо стороны, новые невыносимые притеснения, налагаемые на «Энциклопедию», с назначением таких новых цензоров, которые еще более несговорчивы и предъявляют еще более нелепые претензии… Все эти причины вместе с некоторыми другими вынуждают меня навсегда отказаться от данного предприятия…»
Затем выясняется, что имеется в виду под «некоторыми другими», — декрет о запрещении «Энциклопедии» после выхода седьмого тома, а если бы и удалось добиться отмены декрета, разве бесчисленные препятствия и нападки не сделали бы, по мнению д’Аламбера, продолжение издания невозможным? Кроме того, он до смерти напуган, боится попасть в Бастилию.
Вольтер сперва уговаривает его не отступать, не оставлять редакторский пост. Но случается и момент, когда он соглашается с доводами своего младшего друга, что «философы покрыли бы себя позором, если бы преклонили головы перед унизительным игом министров, духовенства, полиции». В споре о том, продолжать ли «Энциклопедию», д'Аламбер высказывает и такое, по видимости благородное, основание, прикрывая свое бегство требованием вообще прекратить издание.
Тогда Вольтер написал Дидро: «Прежде всего нужно смотреть в глаза противнику; было бы просто отвратительным слабодушием продолжать дело после ухода д’Аламбера, было бы просто нелепо, если бы такой гениальный человек, как вы, сделал из себя жертву книгопродавцев и фанатиков. Разве этот «Словарь», в сто раз более полезный, чем «Словарь» Бейля (в его устах это оценка более чем высокая. — А. А.), может стеснять себя всякими предрассудками, которые он должен уничтожать?! Разве можно вступать в сделку с негодяями, которые никогда не выполняют того, что условлено?»
Он оказался прав в одном: книгопродавец и издатель Лебретон, хотя и продолжал вместе с компаньонами дело и после запрещения, жестоко обманул Дидро, изуродовав многие статьи, и тот обнаружил преступление, когда ничего нельзя было уже исправить. Но зато, как он быстро понял сам, Вольтер оказался не прав насчет стеснения предрассудками. «Энциклопедия» уже одного Дидро, без участия д’Аламбера, боролась со старым порядком и религией с еще большей энергией.
И это письмо Вольтера, однако, заканчивается двумя фразами, словно бы не имеющими отношения к предмету и даже противоречащими тому, что сказано выше, но тем более важными: «Разве в такой век, как наш, преследователи философии могут не возвышать свой голос против разума? Человечество находится накануне великого переворота, и этим оно обязано прежде всего Вам».
Дидро не поколебало и мнение учителя, но произвело на него большое впечатление. Он упоминает об этом письме Вольтера в письмах к своей подруге Софи Волан дважды — 11 и 20 января 1758-го — и вспоминает о нем чуть ли не через два года — 11 октября 1760-го.
В Швейцарию Вольтеру приходит наконец письмо Дидро от 19 февраля 1758 года: «Оставить «Энциклопедию» значило бы покинуть поле битвы и поступить так, как желают преследующие нас негодяи. Если бы Вы знали, с какой радостью они встретили весть об удалении д'Аламбера! Что же остается нам делать? То, что прилично мужественным людям, ~ презирать наших врагов, бороться с ними… Разве мы недостаточно отомстим за себя, если уговорим д’Аламбера снова приняться за дело и довести это делб до конца?»
Д’Аламбера уговорить не удалось. Тянулось это препирательство долго. Уже в конце апреля 1759-го у Лебретойа собрались пообедать, а затем обсудить дальнейшую судьбу «Энциклопедии» барон Гольбах, шевалье де Жокур, д’Аламбер, Дидро и остальные.
Д’Аламбер не только не уступил — кричал, сердился, противоречил самому себе, но и ушел до конца совещания. Остальные семеро обсудили положение во всех подробностях и пришли к выводу, о котором Дидро писал 1 мая 1759 года Гримму: «Подбадривая друг друга, мы приняли определенные решения, поклявшись довести издание до конца… составлять дальнейшие тома с той же свободой, с какой составлялись предыдущие, и в случае необходимости перевести печатание в Голландию».
Не убедив своего соредактора, Дидро убеждает Вольтера. Тот уже раз навсегда решает, что издание «Энциклопедии» ни прекращать, ни прерывать нельзя, но все-таки, желая сохранить и д’Аламбера, с присущей ему практической изобретательностью, как мы уже знаем, вносит предложение перенести издание в Пруссию, то есть обезопасить его и тем самым примирить редакторов, и не просто предлагает, но, пользуясь своими связями, и хлопочет.
Дидро, как ему ни трудно, отказывается и от такого компромисса.
Теперь Дидро не раз требовалось напоминать авторам, что нужно вовремя сдать ту или иную статью. Недаром 5 июня 1759-го он жаловался в письме тому же Гримму: «Мне приходится тащить за собой паралитиков».