Подпустив противника достаточно близко к себе, я наконец-то воспользовался перевязанной рукой. Снял с кисти бинты, и Жнец увидел, что все это время в моей ладони находилась последняя ЭМИ-граната, кнопка которой была зажата. Да, я готовился к этой схватке.
Подбежал вплотную к широкоплечей фигуре в черном кожаном пальто и, ударив его гранатой в лицо, отпустил кнопку. Знакомое ощущение прошлось по моему телу, и электромагнитный импульс смог дезориентировать Жнеца. Воспользовавшись его замешательством, я, что было сил, ударил его ногой в корпус, и десница «Ариадны» утонул в искрящейся лаве.
Все сгорело в аду, который я сам и устроил.
...Когда инспектор Кэмпбелл появился на крыше «Олимпа», на краю которой я стоял, бездумно смотря в ночную даль, он бесцеремонно нацелил на меня свой револьвер - даже не парализатор - и приказал криком:
- Ни с места!!
- Хм? - Я чуть повернул голову, чтобы увидеть своего палача. - О, все-таки вы получили мое сообщение. Рад, что мы встретились.
- Что за ересь ты несешь, мразь? Какого черта ты вообще натворил?!
- Просто захотел хотя бы на мгновение понять, каково это - обрести свободу.
Я не просто так сказал «на мгновение». Конечно же, я не уничтожил «Ариадну». Знатно нагадил на лицо - да, но не уничтожил. Система городского управления - вовсе не один уровень, напичканный мозгами разных психов, нет. Вся эта проклятая башня и есть «Ариадна». Вся эта Столица - и есть «Ариадна».
Пожар, который я устроил, скорее всего, уже потушен среагировавшей пожарной системой, а «Ариадне» понадобится каких-то полтора часа, чтобы восстановить все утраченные данные. Ведь у нее на все есть копии. Глупо было бы полагать, что ее можно уничтожить одним рюкзаком с небольшим количеством бомб.
- Чего ты хочешь? - Щелкнув оружием, спросил Кэмпбелл. - Оповещение про «Небо», твоя просьба придти сюда - зачем тебе это?
- Наверное, потому что больше у меня никого не осталось.
И правда. Мой работодатель убит мной же, давняя знакомая вместе с самым близким человеком - улетела в другую страну, бывший напарник работает на заклятого врага, которого я избил до полусмерти, практически лишив руки, приятель-хакер не может даже покинуть собственной квартиры. Да и сам я, как оказалось, вовсе не тот, кем считал себя все это время.
- Никого не осталось, да? - Казалось, инспектору стоило больших усилий, чтобы сразу не пристрелить меня. - А думал ли ты о том, что из-за тебя, гниды, у многих людей никого не осталось после того взрыва колонны?! Всегда хотел задать тебе вопрос: тебе вообще жаль их?
- Не я взрывал тот поезд, - откликнулся я, даже не смотря на шефа полиции, весь мой взгляд был устремлен в пейзаж ночного Централа. - Я всего лишь выполнял свою работу. Как человек, подчиняющийся «Ариадне», вы должны понять меня.
- Я служу закону!! А ты же просто террорист.
Интересно, будь у меня немного больше времени, смог бы я заставить его понять?
Не знаю. Я просто устал. Все тело ужасно ныло после драки со Жнецом: глаз разбит и залит кровью, сломанная рука опухла и посинела после столкновения с челюстью киборга, несколько ребер тоже сломаны и кололи легкие изнутри, по затылку безостановочно текла горячая струйка крови, сползавшая затем вниз по спине, волосы на голове слиплись.
Дышать все сложнее.
Но какое же приятное чувство.
- Я уже бывал на подобной высоте. - Сообщил я зачем-то Кэмпбеллу. - Знаете, когда я впервые встретился с Еленой, то мне пришлось спасти ее, самому спрыгнув с девяносто четвертого этажа. Свободное падение - это чувство, несравнимое ни с чем. Его невозможно понять, пока сам не попробуешь.
- Что ты, мать твою?..
- А ведь если подумать, то вся моя жизнь - одно сплошное свободное падение. Я все лечу и лечу вниз, в неизвестность, и когда кажется, что ниже-то падать уже некуда, я продолжаю падать. Иногда возникают иллюзии того, что тебе достаточно протянуть руку, чтобы зацепиться за что-то и, наконец, встать на свои ноги. Но когда я протягиваю руку, она не ловит ничего, кроме воздуха. Даже сейчас я продолжаю падать. И есть только один способ, чтобы положить этому конец. Чтобы падение завершилось.
Не знаю, о чем думал сейчас инспектор Кэмпбелл. Я просто продолжал озвучивать каждую мысль, которая проплывет в моей поврежденной голове, и смотреть вдаль. Как же красиво. Ночью, когда солнце село, на всех башнях Централа включаются разноцветные подсветки. Мне бы хотелось рассмотреть все более четко, но перед глазами все расплывалось, и я видел только мутные яркие пятна, мерцающие там, далеко внизу.