- С лицом? - Елена нахмурилась, пытаясь вспомнить внешность писателя одновременно с попытками понять мою мысль. - Ну, у него был сломан нос, по-моему.
- Моя работа. - Я с гордостью хлопнул себя по груди и попытался воспроизвести в своей голове тот приятный хруст, когда я столкнул свой кулак с его наглой физиономией. - Это было незадолго до того, когда этот писака отправился в путешествие по миру. В честь своего отъезда он решил устроить встречу с читателями и заодно представить свою очередную «оригинальную» книгу. Парень тогда набрался слишком много храбрости, осознавая свою защиту в лице «Ариадны», и потому так сильно разошелся в тирадах по поводу ничтожности Подгорода и его жителей, что я просто не смог тогда сдержаться. Сначала я просто, пригрозив, попросил его больше не говорить подобного, но тот просто фыркнул что-то о подземных крысах, отбросах, - ну и я позволил себе бить в полную силу. Стоит раздаться выстрелу в толпе овец - точно так же на всех людей подействовал мой удар по писателю. Началась паника, и все настолько потеряли голову, что я успел на память двинуть Артхейта ногой по ребрам и незаметно исчезнуть.
Переулки незаметно закончились, и мы очутились на тротуаре широкой проезжей дороги. Огни фонарей отражались в стеклах проезжающих мимо машин и расплывались перед глазами. Яркие неоновые подсветки выхватывали из вечного мрака Подгорода очертания высоких домов, чьи верхушки терялись уже на тридцатых этажах.
Елена выглядела ошеломленной моими словами, но это был только, так сказать, первый удар. Я помолчал немного, обдумывая только что сказанное, а затем продолжил:
- Как легко иметь свою точку зрения, которая полностью была сформирована разумом другого человека, не правда ли? Раз Джон Артхейт сказал, что все, кто живут тут, под Централом, вполне заслуживают своего места, лишенного солнца, то, следовательно, с этим стоит согласиться. Только позволь я тебе объясню кое-что. Ты сама сказала, что Централ - это рай, а Подгород - тюрьма для крыс, которые тут постоянно живут, не имея права на свободу, для таких, чей уровень социальной значимости менее четырех. Если идти из такой логики, то Клара, выходит, тоже крыса. Помнишь Клару? Та милая женщина, что позволила нам остаться у нее на ночь. Плевать, что раньше у нее был пятый уровень социальной значимости, и она стала жертвой обстоятельств и случайной жертвой! Раз она попала сюда - значит, крыса. Или Саймон. Ты, я смотрю, неплохо с ним подружилась. И тебе известно, если он попадет каким-то боком под сканеры «Ариадны» его в лучшем случае только заберут в реабилитационный центр, а про худший сценарий я и подумать не могу. Вывод: Саймон тоже отброс. И я могу назвать тебе еще многих жителей Подгорода, которые на самом деле хорошие люди, но к сожалению ты их не знаешь, и их имена тебе ничего не скажут. Но надеюсь, что эти два человека, которых я тебе назвал, помогли тебе понять всю несправедливость твоих слов. - Я снова посмотрел на экран коммуникатора - сети все еще не было и теперь неизвестно, когда она снова восстановится. - И наконец, тут мы переходим, наверное, к главной теме этого разговора. Можно ли считать разные группировки типа «Сынов прошлого» той самой чистейшей злобой, какой привык Джон Артхейт описывать террористов в своих копиях? Я не спорю, то, что произошло на колонне, несомненно, ужасно, и тут просто невозможно за что-что зацепиться, чтобы как-то оправдать «Сынов прошлого». Но давай мы с тобой подумаем о тех семьях, которые живут тут, которые вынуждены растить своих детей, объясняя только на словах, что такое солнце, потому что своими глазами они его вряд ли увидят в ближайшем будущем. Подумай, так ли легко подчиняться тупой машине, в совершенной системе которой то и дело обнаруживаются новые сбои и нарушения программ? Во все столетия люди стремились к одному: к свободе выражать свои мысли и чувства, быть тем, кем ты хочешь, и там, где хочешь. Стремились жить своей собственной жизнью. Если ты, Елена, такая умная и просвещенная, то скажи, как можно жить полной жизнью, когда ты даже должен есть ту еду, которую тебе готовит машина, а не ту, какую тебе бы хотелось? В этом-то и проблема. И хотя мне по большей части все равно на все эти распри, я могу понять этих людей, которые готовы на все, что угодно, лишь бы свергнуть «Ариадну». Они просто хотят, чтобы их дети и дети их детей могли видеть каждый день голубое небо и солнце, а не вечно черную металлическую плиту и неоновый свет, чтобы они могли дышать свежим воздухом, а не переработанными газами. Они хотят, чтобы каждый жил именно как человек, а не как насекомое, которого ковыряют палкой лишь бы понять, а что будет дальше. Умереть за свободу для таких людей - самая гордая смерть.