- Елена. - Сама ответила девушка, наверное, устав от столь долгого молчания. Честно говоря, я даже представить не мог, что в данный момент она испытывает.
- Мне нужен был только Майкл. - Тем же беспристрастным тоном продолжил Леонардо, накладывая слои красок на холст. - Будь добр, отведи Елену куда-нибудь. Накорми, если надо, и расположи в одних из наших апартаментов. Мне с моим врагом надо побыть наедине. И верни Майклу все его вещи.
- Что?.. - Тень сомнения родилась на лице парня, который с недоверием посмотрел на меня, чуть ухмыляющегося, потом на своего босса, чей взгляд до сих пор был обращен к своему грядущему творению. - Он...
- Иди уже. Не беспокойся, он не убьет меня.
А жаль, подумал я с печальной усмешкой, принимая назад свою сумку и парализатор от ничего не понимающего Крилла, который в последний раз окинул нас взглядом и увел Елену из мастерской художника, закрыв за собой двери.
- Крилл? - Спросил я сразу, как закрывшаяся дверь издала щелчок.
- Новенький. Настоящее его имя Кирилл, но оно ему не нравится... - отозвался тихо художник. - Как и всем нам наши, в принципе.
Я стоял в центре кабинета Леонардо, скрестив руки на груди и пронзая затылок мафиозного босса взглядом. Подумал, как сейчас, наверное, было бы приятно показать этому самоуверенному типу, что он совершает глупый поступок, не боясь находиться ко мне спиной один на один. Но он знал меня слишком хорошо, и потому продолжал спокойно вести кистью по картине, нанося новые цвета.
Вся комната, в которой мы были, была одним большим свидетельством постоянного творческого беспорядка своего хозяина. Тут и там можно было заметить следы от разных разлитых красок. Поверх мягкого красно-золотого ковра было разбросано множество исписанных размашистым почерком листов и вырванных страниц. Случайно наступив на пару из них, я опустил на них глаза и увидел, что это стихи. Написаны, кстати, довольно складно, хотя никакого смысла в них, как мне показалось по первому беглому взгляду, не существовало. В конце помещения справа от двери у Леонардо, видимо, было подобие «музыкального уголка». Большую его часть занимал огромный черный рояль, на закрытой крышке которого стояла ваза с букетом всевозможных цветов. Рядом с роялем на специальной подставке стояла скрипка, блестящая лакированной поверхностью при теплом свете роскошной стеклянной люстры с лампочками-голограммами, принявшими форму свечей.
Как и все остальное тут, стол Леонардо был завален документами, недописанными историями: от очерков до романов. Под количеством, казалось бы, важной бумажной кипы я с трудом смог заметить плоский опущенный экран рабочего компьютера.
- Ты ведь сегодня был недавно на станции северо-западной колонны, так? - Услышал я голос Леонардо.
- А ты продолжаешь следить за мной? - Вопросом на вопрос отпарировал я.
- Нет, просто это уже доказанный временем факт: где бы ты ни был, там обязательно прольется кровь. Отель «Аркан», недавний фестиваль... колонна Централа. Честно говоря, мне порой даже страшновато приглашать тебя к себе. Вдруг тут произойдет взрыв или еще что хуже, из чего ты, так или иначе, выберешься живым, а я - нет.
- И правильно делаешь, что испытываешь страх. Однако я знаю, что ты следишь за мной. Скажи, как давно ты смог взять под контроль сеть камер «Ариадны» по всей Столице?
- Ну, «под контроль» - это очень сильно сказано. Все, что я могу, это просто смотреть через них.
- А разве иметь глаза по всем крупнейшим городам - это не контроль?
Леонардо удостоил меня таинственным молчанием. Очевидно, у него было, что ответить мне, но он воздержался. Наверное, не пожелал вступать со мной в спор, зная, что я никогда не буду разделять его взгляды, даже если они правильны.
- Так или иначе, - вздохнул я, коснувшись пальцами убранного за пояс парализатора, - у меня нет никакого восторга находиться здесь и видеть тебя. Я ухожу, и я знаю, что ты не сможешь меня остановить. Это не в твоем стиле.
В ответ художник обронил издевательский смешок.
- Хочешь сказать, что знаешь меня так же хорошо, как я тебя, Майкл?
Он отложил кисточку в сторону, осмотрел с одного конца до другого свое новое творение, снова усмехнулся и повернулся ко мне, открыв мне свою картину.
На холсте была изображена завораживающая композиция, от которой меня чуть ли не стошнило. Это было не потому, что ее плохо нарисовали, а потому, что Леонардо написал самого себя. Масла в огонь добавляло еще то, что художник с таким вниманием отнесся к автопортрету, что смог воссоздать себя на холсте в мельчайших подробностях. Учитывая то, что никаких своих фотографий под рукой у него не было, можно было сделать вывод, что он написал себя исключительно по памяти, и можно догадаться, как он себя любит, раз он смог сделать это великолепно.