Огромные залы вокзала всегда были заполнены ярким светом и свежим воздухом. По широким лестницам всегда кто-то проходил, многие углы были заставлены клумбами и прочей декоративной растительностью. Я бы даже, наверное, мог осмелиться и назвать этот «порог Централа» чистым и приятным, если бы не множество черных жирных пятен, за которых я принимал полицейских. Отвернешься от одного служителя закона - и встанешь лицом к лицу с другим. Ищейки «Ариадны» были повсюду, и они неустанно обнюхивали по нескольку раз каждое гражданское лицо. Если же кто-то вызывал у них подозрения, то того немедленно уводили.
Ловко маневрируя в центре движущейся в разные стороны толпы, я поднялся на четвертый этаж, где располагался небольшой ресторан, который сейчас практически пустовал, и вышел на платформу городского поезда. Тот скоро подъехал к перрону, и я зашел в хвостовой вагон, заняв место перед полукруглым окном в самом конце. Полминуты спустя двери мягко сомкнулись, объявили о следующей остановке, и поезд тронулся с места, выбравшись из-под стеклянного грота вокзала, и начал набирать скорость, проезжая по монорельсу, установленному на уровне семи этажей.
Вскоре я заметил вдали девяностоуровневое здание, по форме напоминавшее шестигранную колонну, основание которой терялось в изумрудно-зеленой толще парка. Зеркальные стекла отражали солнечный свет, и казалось, что вся резиденция «Ариадны» окружена ослепительным сиянием. Да, именно эта высотка, башня «Олимп», подпирающая собой небо, и является тронной залой сего небесного замка.
Кроме меня в вагоне сидело только четверо мужчин в строгих костюмах. Очевидно, какие-то важные шишки не менее важных корпораций, способных рассыпаться при дуновении ветра, подобно карточным домикам. Скорее всего, они имеют право позволить себе приходить на работу в удобное им время, что не скажешь о «белых воротничках», график за которых составляет система управления, расписывая всё поминутно. Хотя стоит признать, что после такого хода все люди перестали опаздывать на работу, боясь понизить свой статус социальной значимости, да и общая продуктивность заметно возросла.
Проехав мимо пары станций, состав остановился около третьей, приятный женский голос прощебетал название станции, и я вышел на перрон. Жмурясь от чересчур яркого света со всех сторон, спустился по лестнице на первый этаж и продолжил свой путь уже пешим ходом по тротуару, убрав руки в карманы.
Жилой район, к которому я пришел спустя полчаса, находился в западной части Централа. Он состоял из шести многоэтажных домов, расположенных друг напротив друга и образующих этакий круг. В самом центре величественно возвышался красивый огромный фонтан. Точнее, только его иллюзия. Когда я подошел к нему и провел рукой по казавшемуся мраморному краю, то мои пальцы прошли насквозь, ничего не почувствовав, а сама голограмма задрожала и покрылась помехами, точно барахлящий телевизор.
Квартира Саймона находилась на восемнадцатом этаже. Когда лифт взмыл вверх и в течение минуты доставил меня на нужный уровень, дверцы разошлись с мелодичным звоном, выпуская меня в длинный коридор, освещенный лампами, встроенными в стены. Здесь было не меньше десятка металлических дверей белого цвета. Каждая выглядела как неприступная стальная крепость с надежным замком.
Единственные звуки моих шагов гулко разносились по не шибко обширному помещению, отскакивая от стен и растворяясь в воздухе. Дверь сто сорок первой квартиры оказалась самой дальней. Я остановился перед ней, сначала нажал на кнопку звонка, а потом постучал - ни в том, ни в другом случае ответа не последовало.
Устало вздохнув, я активировал свои часы, набрал на появившейся из воздуха клавиатуре сообщение на определенный номер, и отправил. Сразу после этого дверь щелкнула и отплыла в сторону, гостеприимно приглашая меня войти внутрь.
Эта квартира чем-то напоминала небольшую студию. В одной части помещения находилась широкая кровать с плазменным телевизором в стене напротив неё. А в другой её части располагалась кухня с холодильником, несколькими шкафчиками, тумбочками, круглым стеклянным столом и собственной барной стойкой с характерными для неё стульями. Единственная дверь, что была в квартире, не считая выхода, вела в ванную. Всё тут выглядело так, словно недавно здесь произошла жестокая драка. По полу разбросаны разные пульты дистанционного управления, испорченные микросхемы и прочий кибернетический и бытовой мусор. Каждая стена «украшена» плакатами с изображениями: начиная от более-менее нормальных - с привлекательными девушками - и заканчивая невообразимым ужасом, который не способен создать даже человек в последней стадии сумасшествия. В воздухе чувствовался запах сгоревшей электроники, энергетиков, клея. На всем этом фоне классическая мелодия на скрипке, игравшая в большом динамике в углу, выглядела не просто неуместно, но скорее оскорбительно.