И спустя несколько дней после последнего разговора с мамой, случилось то, что окончательно убедило Кэмбелла в том, что справедливость есть.
Четверо учеников из класса Джозефа - те самые главные задиры - как-то напились так сильно, как никогда ранее, и сели за руль угнанной машины. Посреди ночи они набрали огромную скорость и неслись по прямой дороге как разряд молнии. Но продолжалось это до того самого момента, пока они не выехали на перекресток, где, не справившись с управлением, врезались в витрину магазина. Ущерб был колоссальный. Все четверо школьников скончались на месте.
Однако от этой аварии пострадало еще несколько человек, один из которых тоже погиб. Это оказалась мама Кэмпбелла.
Когда Кэмпбелл узнал об этом, он не знал, что конкретно он испытывал в тот момент. Это было так странно, когда он услышал, что ее больше нет. Так просто: будто кто-то взял и щелкнул выключателем. Никакой напряженной музыки, как в кино, никакого давления в атмосфере, лицо никак не исказилось от удивления и ужаса. Все, что он ощущал, это пустоту, которая продлилась не особо долго.
Ведь из этого можно сделать вывод. Погибли только четверо главных задир школы, и... мама - все те, кого Кэмпбелл считал несправедливыми. И вот доказательство того, что справедливость существует. Каждый человек, совершавший когда-то зло, обязательно понесет свое наказание - это и есть справедливость. В тот день у шестнадцатилетнего парня больше не осталось никаких сомнений в том, во что он хочет отдать свою жизнь.
И спустя несколько лет, когда Джозеф уже окончил с отличием школу и с легкостью поступил в высший государственный университет, появилась «Ариадна». Она стала для будущего детектива Божьим олицетворением справедливости, ведь та сила, которой она обладала, способна изменить весь мир, избавить его от преступности, сделать лучше. Сделать справедливым.
Хотя поначалу и казалось странным, что всех людей разделили по пяти классам социальной значимости, скоро стало понятно, что так и должно быть. Ведь это справедливо, если какой-нибудь компанией управляет человек с пятым уровнем социальной значимости, а не с третьим, присущим скорее рядовым рабочим, ничего не смыслящим в высших делах.
И так, Кэмпбелл, получив высшие баллы по всем итоговым работам, был замечен «Ариадной». Джозеф был волен выбрать для себя любую профессию, так как он показал, что он способен практически на все. Это единичные случаи, когда человек свободно решает, чем он будет заниматься в жизни, потому что «Ариадна» еще во время обучения человека в школе оценивает его способности и решает, в какой профессии он принесет больше пользы. В случае же с Кэмпбеллом она была уверена, что он принесет пользы, где бы он ни был и чем бы он ни занимался. Это было справедливо, потому что юный на тот момент студент трудился не покладая рук.
Но из всех сотен возможных профессий Джозеф Кэмпбелл сразу выбрал одну, к которой стремился еще с начальной школы. Он стал детективом в центральном отделении полиции Подгорода - самого черного пятна во всем мире, города, утонувшего когда-то в грязи и пороках.
...Прошло более сорока пяти лет. За все это время, что Кэмпбелл неустанно работал в полиции Подгорода, изменилось многое, но кое-что осталось тем же. Как бы глава отделения ни старался, на что бы он ни шел, он так и не смог изменить мир. Справедливость, подобно огоньку маяка, постоянно подмигивала вдали, но Кэмпбелл не мог добраться до нее, потому что его корабль со всех сторон терзал шторм.
Сейчас, спустя почти полвека с того рокового дня, когда справедливое возмездие настигло тех пятерых людей, воспоминания несколько притупились, как и то рвение, которое вмиг и навсегда перевернуло всю его жизнь. Но вместо них появилась боль, оставившая на душе незаживающие раны. Душевная боль всегда внезапна. В отличие от боли физической, к ней нельзя подготовиться или привыкнуть, она накрывает с головой, и далеко не каждый может от нее оправиться. И есть только одно место, где Кэмпбелл подавляет эту боль - этакий трюм, где человек может укрыться во время качки, чтобы не видеть людскую рвоту.
Для Кэмбелла тот трюм является одним из самых дешевых баров Подгорода, где он чуть ли не каждый вечер душит себя в пьяном угаре.
Думать, когда же он превратился в пьяницу, было поздно еще пару сотен бутылок алкоголя назад. Точка невозвращения того момента была минована так давно, что Кэмпбелл забыл, как она выглядит.
Но при этом он не оставлял своих обязанностей и, завтракая каждое утро порцией обезболивающего, каждый раз приходил на работу, как уважаемый и честный шеф полиции. Хотя от его пылающей веры в справедливость и остался только лишь пепел, над которым изредка пролетали искры былых воспоминаний, Джозеф Кэмпбелл изо всех сил пытался не допустить гниения своей личности. Он никогда не брал взяток, никогда не действовал в личных интересах, если это могло кому-то навредить, всегда был готов проводить операции, будучи в первых рядах.