Через линию фронта
Мне выдали автомат, два диска, тысячу патронов, тяжелый пистолет «ТТ», финский нож, ручной компас, солдатские сапоги. Обмотанный лентами с патронами, увешанный оружием, я стал похож на партизана времен гражданской войны. Получил и пятидневный запас продовольствия: сухари, шоколад, пакет сушеного шиповника.
В подвале штаба, на складе медикаментов, мне сказали:
— Берите все, что вам понадобится.
А медикаментов и перевязочных материалов здесь оказалось множество. Были и пустые парашютные мешки. Следуя совету Емельянова, прежде всего я набрал марли, бинтов, ваты, плотно набил пять мешков. Взял антисептические средства — йод, лизол, хлорамин, упаковал в мешок десять двухкилограммовых банок гипса. Затем увидел несколько полок, сплошь заставленных ампулами с сухой плазмой человеческой крови, и задумался.
Я часто применял при лечении больных переливание крови. Уверенный, что и в немецком тылу придется переливать кровь, захватил с собой из Бийска пакетик лимонно-кислого натра, предупреждающего свертывание крови. Меня беспокоил только вопрос: где в партизанских условиях искать доноров, где брать кровь? И вот — сотни ампул с сухой плазмой человеческой крови стоят передо мной! Тут же были ампулы с дистиллированной водой для растворения плазмы. До сих пор мне не приходилось иметь дела с сухой плазмой крови. Однако, не сомневаясь в том, что какое-то применение ей найду, я взял двадцать ампул.
Мы вылетели из Москвы впятером — две девушки-радистки, два партизана и я. С нами было много груза. Мои пухлые мешки с ватой, ящики с мылом и подарками для партизан занимали особенно много места. Очень скоро, без всяких приключений мы опустились на прифронтовом аэродроме в Липецке, Орловской области.
Весь аэродром был забит людьми и грузами для партизанских отрядов и соединений. Пулеметы, тол, ящики с патронами, медикаменты. Бригада упаковщиков укладывала грузы в мешки для сбрасывания на парашютах.
Каждый вечер в сумерках с аэродрома взлетало несколько десятков самолетов. А наутро самолетов на аэродроме становилось не меньше, а все больше и больше. Люди томились, ожидая «очереди» на отправку в немецкий тыл.
Чтобы улететь поскорее, вне очереди, я стал помогать нагружать самолеты и вскоре сделался своим человеком на аэродроме Двое суток я проработал «грузчиком», и наконец — о радость! Получена команда грузить меня вне очереди на самолет. Я собрал свои мешки и дополнительно прихватил с аэродрома еще какой-то мешок с ватой, он показался мне не принадлежащим никому.
Внес все грузы в самолет. Летчик внимательно осматривал каждый тюк. Он отвечает и за людей и за содержимое парашютных мешков. Когда дело дошло до последнего, непомерно большого мешка с ватой, летчик насторожился:
— Что это такое?
— Перевязочные материалы.
— Это наш тюк, с аэродрома. Вата для упаковки грузов. Тащите ее обратно…
— Для чего вам вата? Мне в немецком тылу она больше понадобится. А здесь валяется без толку.
Летчик заколебался:
— Не так-то легко и нам ее доставать!
Подошли какие-то работники с аэродрома. Тоже зашумели:
— Это наша вата!
— Ну, вот что! — решил летчик. — Если для раненых партизан — берите полмешка, а полмешка отдайте обратно.
Закончились последние приготовления. Пилот внимательно осмотрел каждого пассажира, проверил, как надеты наши парашюты, в каком положении красное кольцо, за которое надо потянуть, чтобы парашют раскрылся.
Никогда в жизни я не прыгал с парашютом. Если не считать недавнего короткого перелета из Москвы в Липецк, так вообще впервые в жизни летел в самолете.
Чтобы было надежнее, на случай если сильно растеряюсь, я попросил:
— Привяжите мою руку к кольцу.
Летчики захохотали:
— Не беспокойтесь, парашют раскроется сам…
В сумерках самолет наш поднялся в воздух. Летели высоко над землей. Темнота, полная темнота! Лишь совсем изредка внизу возникали отдельные огоньки. В тот момент я особенно оценил — для чего нужна тщательная светомаскировка. Каждый, самый крохотный огонек на земле — даже свет каганца в крестьянской хате — с высоты кажется необыкновенно отчетливым.
Вдруг множество огней вспыхнуло внизу. Полосы яркого света прорезали небо Немецкие прожекторы ловят нас. Внизу как бы открываются и закрываются огненные волчьи пасти. Немецкие зенитки обстреливают нас. Экипаж самолета, собравшийся было на носу около пилота, разбегается по своим местам. Самолет взмывает еще выше. Становится холодно и жутко Болтаемся под обстрелом между небом и землей.