Сперва Анкс относился к ним с опаской. Он удивлялся, почему они такие приветливые и дружелюбные. Возможно, хотят что-то от него получить. Он вспоминал людей в империи и особенно в столице, где никто искренне не улыбался и каждый при первой же встрече думал, как бы не быть обманутым.
В империи люди изначально были настроены враждебно друг к другу, и раньше это казалось Анксу естественным – вся эта конкуренция. Попытки добиться чего-то, ступая по головам, – все это поощрялось. Победителей превозносили, а любые жертвы оправдывали естественным отбором. Но жизнь в культе заставила его пересмотреть само определение того, что естественно для человека.
Анкс участвовал в ритуалах, которые описывали историю мира. Вместе с остальными он приносил свою кровь в жертву идолам Великой Матери. Они танцевали и пели, вводя себя в состояние транса и ощущая единение с Великой Матерью и друг с другом.
Чувства набегали волнами. Он как никогда ощущал приливы радости, тепла, света. Эта сила подхватывала его и уносила далеко от реальности – он мог часами сидеть перед идолом, глубоко погруженный в собственные чувства.
Воздух наполнили сотни запахов, которые идеально сплетались в невиданный ранее букет. Звуки мира выстраивались в симфонии, заполняя все его сознание. Цвета стали такими яркими, что сперва резали ему глаза, но теперь он видел, как лучи солнца проходят сквозь туман, разбиваясь на множество цветов и заполняя все вокруг.
Время исчезло.
Наполненный чувствами, он не понимал, как давно пришел сюда. Казалось, что прошла целая жизнь. Все, что было до этого, всплывало выцветшими картинками из далекого прошлого.
Он не думал о Кане или империи, о Джуге, Асфи и остальных. Он даже стал забывать о погибших детях. Все это произошло так давно, так далеко – будто в прошлой жизни.
В культе не обсуждали будущее, не рассуждали о вечных вопросах и не пытались найти ответы. Они проживали свою жизнь – каждый день и каждое мгновение.
Их объединяла невидимая сила – общие ценности. Вокруг царили взаимовыручка и братство. Люди вместе двигались к единому будущему и ценили каждого человека на своем пути, будто бы именно он приближал лично их к цели.
Идолы Тиры, большие деревянные статуи, обретали очертания живого человека. Они и были живыми для культа. Анкс всматривался в ее глаза и чувствовал, как Великая Мать смотрит на него в ответ своим любящим и заботливым взглядом.
Но больше всего его поражало гигантское дерево на холме. Сперва оно казалось засохшим и лишенным жизни, но со временем он стал чувствовать биение сердца глубоко в недрах земли. Дерево притягивало его, и он мог часами сидеть перед ним, прикасаясь к сокровенному.
Анкс изменился. Разом все слова и действия культистов обрели для него смысл. Ранее несвязные загадочные речи стали так точно описывать то, что он ощущал. Образами и символами они передавали все эти чувства, которые невозможно было понять со стороны. Он и сам не мог понять разумом, что именно чувствует, и не мог выразить эти чувства в словах. Человеческая речь казалась ему такой ограниченной, такой недостаточной для того, чтобы описать весь этот опыт. И даже если бы он смог перевести свои чувства в слова, они ничего не значили бы для постороннего человека, ведь это были глубоко личные переживания, которые нельзя понять разумом, а можно только прожить. Культисты, пережившие этот опыт, прекрасно понимали друг друга, и Анкс наконец-то был в их числе.
В один из вечеров к нему пришли люди в багровых накидках. Именно тогда, когда он ощутил внутреннюю потребность в ритуале как следующем шаге на пути его сближения с культом.
Его лишили еды и заперли в хлипкой деревянной клетке рядом с идолом Тиры. Он сидел и смотрел на фигуру богини, проваливаясь в глубины собственной души.
Анкс вновь оказался в пустыне посреди ночи, с одинокой яркой звездой на черном небе. Он поежился, вспоминая леденящий ветер, который обдувал его здесь в прошлый раз, и холодок пробежал по его спине.
Но в этот раз никакого холода не было, только приятный теплый ветер.
Анкс медленно зашагал по песку в направлении далекой звезды. Он не чувствовал ни голода, ни жажды, ни усталости. Его разум был спокоен и не испытывал никаких сомнений по поводу того, куда ему идти, ведь вот она, его единственно возможная цель – одинокая звезда посреди непроглядно черного неба в бескрайней пустыне.
Очнулся он где-то на зеленых равнинах посреди белого дня, мчащийся на всех четырех конечностях в стае таких же зверей. Его переполняло тепло, он чувствовал себя уверенно и решительно.