Она была мудра. Но мудрость не придавала ей мужские черты. Ее природа оставалась женской и только расцветала и усиливалась от причастности истине. Мудрость, женственность и любовь к себе, будто запахи в букете цветов, гармонично сочетались, не подавляя друг друга, а усиливая и дополняя.
Анкс сделал несколько неуверенных шагов и замер за несколько ступеней до ее трона.
– Норелет, – с благоговением прошептал он, боясь потревожить ее покой.
– Я рада твоим успехам, – глубоким бархатным голосом ответила она.
– Кто ты на самом деле?
– Ты познал меня, созерцая мою душу. Это целостнее любых слов. К тому же сейчас я сама не знаю себя полностью. После смерти я оторвана от проявленного мира и по большей части застряла здесь. Моя память разрозненна, но иногда воспоминания возвращаются. Например, я вижу тебя и припоминаю кое-что из собственной жизни.
– Что это за место?
– Это мир моей души. Ты быстро учишься и уже можешь перемещаться в чужие миры, но это только начало. Нам понадобятся твои способности, когда боги придут за нами.
– Почему я?
– Потому что ты́ стоишь передо мной сейчас.
– Да, но что особенного во мне?
– Не больше, чем в любом другом.
На короткое мгновение сердце болезненно сжалось. Он поежился, но тут же проглотил это чувство.
– Что мне делать дальше?
– Живи. Познавай мир душ и проявленный мир. Используй приобретенные умения в помощь людям. Постарайся сделать свою и их жизнь счастливой, остальное произойдет по воле Провидения.
Наставление Норелет звучало так просто. Анксу даже показалось, что следовать ему – значит выбрать легкий, бесславный путь в жизни.
– Кан… один мой знакомый… он говорил, что неправильно измерять качество жизни счастьем, что смысл ее может быть только в самопознании, независимо от того, сопряжено оно со счастьем или нет. Он приводил в пример народ, находящийся под гнетом тирана и в изоляции. Лишенные свободы и достатка, эти люди счастливы, довольствуясь малым, потому что не знают ничего лучше.
– Если ограничиваться собственным существованием и собственным временем, то это действительно кажется разумным. Но жизнь человека не имеет смысла в отрыве от общества. Природа человека и его разума раскрывается только в общине, а смысл его жизни простирается гораздо дальше его собственной смерти.
– Мне всегда казалось, что он неправ, – кивнул Анкс. – Но за его ровно выстроенной стеной доводов я не мог понять, что именно во всем этом не так, я просто чувствовал это, – он на мгновение замер. – Мы ведь изменим мир так, чтобы таких, как он, не было в новом мире?
– Они будут всегда. Мученики и святые важны не более, чем тираны, – все они служат воле Провидения.
– Что такое воля Провидения?
– Это воля, которая пронизывает и движет мир к его единственно возможной цели. Все вокруг происходит по единственно возможному плану – по воле Провидения.
– А свобода?
– Твоя свобода в том, чтобы познать волю Провидения, двигаться вместе с ней и быть счастливым – или сопротивляться и страдать.
– Тогда зачем все то, что мы делаем? Зачем эта война, если все предрешено?
– За прошедшие века наследственного правления несправедливости накопилось так много, что большинство людей страдает от жизни. Значит, правители тянут людей против воли Провидения. Так случается. Мы должны разорвать их наследственную цепь, чтобы вернуть мир людей к его изначальному состоянию.
– Когда мы вернем все к началу, если есть воля Провидения, все повторится вновь?
– Может, и повторится, а может, и нет. Возможно, тирания вернется и будет править миром. Тогда мы вновь разрушим империю и вернем все к изначальному состоянию. А может, общество выстроится вокруг мудрецов. Так или иначе, мы движемся по вертикальной спирали наверх. И все, что нам остается на этом пути, – пробовать сделать жизнь людей вокруг нас счастливой. Стены будут возводиться и разрушиться. Все повторится вновь, только с новыми людьми. Воля Провидения будет исполнена.
– Значит, мы не искореним несправедливость. Мы не исправим мир.
– Не переживай за мир, его не надо исправлять, с ним все и так в порядке. Эта война исправит жизнь людей. Это единственное, что не так, как должно быть, и по счастливой случайности единственное, на что мы можем повлиять.
Анкс улыбнулся. Норелет вселяла в него уверенность и покой, какой он чувствовал когда-то рядом с Каном, но давно забыл. Что-то кольнуло в правом плече. Он посмотрел на плечо, затем на Норелет.
– Ступай, ты нужен им, – ласково произнесла она.
– Норелет, – Анкс собирался уходить, но вспомнил о Кэиле. – Я хотел спросить о Кэиле. Он сильно страдает в своем мире душ. Почему его мир душ так ужасен?