– Он тоже военный?
– Нет, нарушил семейную традицию – закончил боевой факультет в Бета, а потом пошел в охранный корпус. Сейчас он начальник комитета исполнителей в городе.
– Вот это новости, – Аркадар даже присвистнул. – Даже не знаю, спрашивать ли тебя, кто твой отец.
– Лучше не надо.
– Я так понимаю, если бы остался в военке, был бы где-то в его подчинении?
– Я ни слова не скажу, – я демонстративно приложила ладонь ко рту. – Все.
– Ладно-ладно, – парень рассмеялся, но вдруг резко посерьезнел. – Так ты поэтому так не любишь проигрывать?
– В смысле?
– Тебе нельзя получать тяжелые травмы, а их можно отхватить только, если ты кому-то проигрываешь.
Я не нашлась, что ответить. Слова Аркадара казались мне довольно правдоподобными, но самой мне они никогда в голову не приходили: мне было просто стыдно признавать свое поражение перед теми, кто их никогда не испытывал. Но если подумать над нашими разговорами, то можно вспомнить все эти наводящие вопросы о сложности тренировок, тяжелых испытаниях, результатах практик. Поскольку отец был изначально против моего обучения воле, я всегда старалась выгородить перед ним эту самую волю и свои силы, показать себя в лучшем свете, не рассказывая о том, что у меня, действительно, не получалось. Любая моя слабость сама по себе могла стать проигрышем. Вот только в чьих глазах? И почему?
– Думаю, у него были основания не подпускать меня к воле.
– Какие?
– Если не ошибаюсь, то мой дед по отцу как раз и был волевиком, причем, скорее всего, он и Высшей волей умел пользоваться.
– Если?
– Ты же в курсе спора с Аззаком, да? – я решила, что если уж рассказывать, то рассказывать все. – Я правда на него накричала вчера?
– Ну, я бы не назвал это криком, – он усмехнулся и потер шею. – Но это было не так уж тихо. Он сразу отвел тебя в сторону, но разговор все равно шел на повышенных тонах. Первый раз слышал, чтобы он на кого-то так голос повышал… В любом случае, при чем тут это?
Решив отложить мысли о беловолосом волевике на потом, я начала рассказывать ему о том, как встретила старого друга, об архиве, о том, что там нашла и к какому выводу пришла. Браслет был при мне, поэтому я даже смогла показать ему всю информацию и сама прочитала ее повнимательнее. Все это перемешивалось с рассказами семьи и моими собственными догадками по поводу произошедшего, но когда мы дошли до момента с его смертью, я больше не смогла говорить: горло словно бы сдавило, и остановившись на полуслове, я просто смотрела, как он падает на землю с несколькими кровавыми дорожками на лице.
– Соболезную, – после минутного молчания, волевик осторожно тронул меня за плечо, но я смогла только покачать головой. – Ты ничего об этом не знала?
– Ничего. Кроме того, что он так себе отец, так себе человек и вообще не особо стоит упоминания при внучке… Но не это важно на самом-то деле. Помнишь, мы с тобой на балконе в клубе разговаривали? Мне перед этим звонила подруга, работающая в палате адвокатов, и рассказала, что в некоторых делах, связанных с волей есть упоминания о неопределяемой воле, которая ровным счетом никак не описывается и не имеет никаких доступных пояснений.
– А есть недоступные?
– Есть, с запретом на вскрытие. Я думаю, что это как раз Высшая воля, но все попытки что-то уточнить у Дроун по поводу сканнеров и принципа работы закончились ничем: либо она не знает – в чем я сильно сомневаюсь – либо это то, что нам знать нежелательно.
– Второе более логично, – Аркадар продолжал перелистывать записи, то уходя вперед, то возвращаясь назад. – Нам нельзя особо распространяться о Высшей воле, потому что это поднимет волну паники у обычных людей, но если кто-то с такими силами еще узнает и о том, что воля эта не засекается, беспорядок нам обеспечен.
– Да он уже здесь, – я взмахнула рукой, едва не попав ему прямо по лицу. – Извини…
– Ты о сегодняшнем случае?
– Да, не только. Вчера по дороге в клуб мы столкнулись с людьми, и к нам примчался Аззак.
– Да, кто-то что-то говорил о слежке по браслету.
– Забудем об этом. Я о другом: он применил Высшую на людях, заставил их отступить, практически полностью подавил – они явно были очень напуганы. На углу переулка были сканнеры, но волю так никто и не засек. Аз явно узнал все это раньше меня.