– Понравилось?
– Не очень, – с трудом процедила я, чтобы не выругаться. – Что это…
– Это еще не все. Продолжим?
Мой ответ ему не понадобился. Он снова не сделал ни одного движения, но на голову обрушилась такая боль, что я зашипела, безуспешно пытаясь хоть как-то отстраниться от нее. Противник не терял времени даром, пока я была в уязвимом состоянии: следом за болью навалился возникший из ниоткуда шквал ветра, готовый сровнять меня с землей. Сбить с ног меня ему не удалось, но он закрутился вокруг, превращаясь в пыльный смерч, мешавший что-либо рассмотреть. Из-за боли, пыли и завывания ветра, мне не удавалось ни увидеть, ни услышать, ни почувствовать хоть что-то, кроме них. Этот беззаботный засоня оказался чертовски силен. Еще и это мерзкое проявление внешней воли. Заслонив лицо руками, я пыталась рассмотреть сквозь пыльный смерч хоть что-нибудь. Пульсирующая боль в висках добивала, не позволяя собраться и обратиться к собственной воле. И словно было мало: неимоверная тяжесть начала давить на мои плечи, заставляя опуститься на одно колено. Ненавижу быть слабой…
Ну, нет!
Вокруг громыхнуло так, что земля затряслась под ногами, а пыльный вихрь развеялся на несколько мгновений, позволив мне увидеть Аззака совсем рядом. Дышать стало легче и думать тоже, хотя боль никуда не ушла, по-прежнему мучая голову. Не успела я подняться, порыв ветра врезался в меня словно каменный кулак, отбросив назад. Несколько секунд тело просто не ощущалось, словно разом лишилось своего веса, а затем я ударилась спиной о ровную жесткую поверхность, на секунду потеряв способность дышать. Сквозь белую пелену перед глазами и звон в ушах было сложно что-то понять, но, кажется, рядом со мной оказалась Тана, обеспокоенно что-то спрашивающая. Потом зазвучали еще два голоса, но все они были бесформенными и неясными, из-за чего я не могла разобрать ни слова.
– Эй, Виэтрикс! Виэтрикс, ты меня слышишь? – меня кто-то потряс за плечи, прорвавшись сквозь звенящий туман. – Ты как?
– Тана? – я потянулась на звук, но рука схватила пустоту. – Я не вижу…
– Что ты не видишь?
– Я ничего не вижу! – меня начинала охватывать паника: как бы я не терла глаза и пыталась осмотреться, перед ними ничего не менялось. – У меня в глазах… ничего нет!
В отчаянной попытке прояснить хоть что-то, я поднесла руку к лицу, но ничего не обнаружила. Становилось страшно, и нарастающий комок в горле уже давал о себе знать.
– Виэтрикс, – рядом зазвучал голос магистра Дроун, – Опиши, что ты видишь.
– Белый свет, больше ничего… ничего!
– Не паникуй, – осекла она, кажется, поднимаясь на ноги. – Тебе нужно в медкорпус. Вставай, Аззак поможет тебе. И я с вами. Тана, пока тренировка приостановлена. Дождитесь моего возвращения. Гордер, никакой воли! Руками донесешь.
С этими словами магистр помогла мне подняться, пока приближались шаркающие шаги, а затем с тяжелым вздохом студент взгромоздил меня к себе на спину. Это вызвало нервную дрожь, которую он словно и не заметил. Наружу рвались вопросы и подозрения, но вместе с тем, я понимала, что стоит мне открыть рот и бурлящие внутри страх и паника пересилят всю мою волю мгновенно.
Общее молчание угнетало, но мне удалось его пережить и удержать рвущиеся наружу эмоции до самого медкорпуса, где за меня лично взялась Ария, старшая из медиков по настоянию магистра Дроун. К моему несказанному удивлению, осмотр впервые проходил в полном молчании, и это не приносило ожидаемого облегчения, а вызвало только новое беспокойства – могло ли все быть настолько серьезно, что об этом даже говорить тяжело? Она ощупала мое лицо, потом что-то подносила к нему, а напоследок включила регенератор. Однако машинка запищала почти сразу же – при этом зрение ко мне не вернулось. Вместе с отключением аппарата я услышала, тихое хмыканье женщины, которая отошла от меня.
– Нужно поговорить.
Они покинули кабинет, в котором мы сидели, оставив меня наконец-то одну. Оставшись наедине с жуткими мыслями, я больше не могла ни на что отвлечься, и паника проложила себе путь наружу. Внутри словно свернулся тугой узел, не дающий нормально дышать, а пальцы, от отчаяния вцепившиеся в ткань майки, свело судорогой. Меня затрясло, горло сдавило, дышать стало труднее, внутри все словно разрывалось от боли, не давая ни вдохнуть не выдохнуть. Сердце колотилось бешено, словно пыталось выпрыгнуть наружу. Каждый удар отдавался в болезненной пульсацией в висках, которая сливалась в один нескончаемый бесконечный гул.