— Я много раз обманывалась, — горько сказала она.
— Я тоже.
Не обращая внимания на протест, он поцеловал ее в щеку, и они стали подниматься по ступенькам музея, в котором хранились королевские регалии. У витрины, где лежала корона византийской работы, она поняла, почему он так стремился показать ей это. Ее форма была совершенством. Довольно высокий купол окружал золотой бант, украшенный рубинами, сапфирами, изумрудами и жемчугом. Завершал корону крест.
— Это достояние всего нашего народа…
— А ты романтик, — произнесла она и стала рассматривать остальные регалии. — О, как прекрасно! — воскликнула она, когда увидела великолепно расшитую шелковую королевскую мантию.
— Я рад, что тебе нравится, — сказал он. — Это очень много значит для меня…
Они закончили осмотр в полном молчании, правда, крепко держась за руки.
Сколько мужчин держало меня вот так? — вдруг подумала Ирэн. Да ни один! Мужчины ласкали, похлопывали по мягкой части тела, поглаживали в поисках самых интимных его частей, но никогда и ничто не вызывало в ней такого простого, ясного, нежного и приятного ощущения, которое возникает при ходьбе, когда люди держат друг друга за руки. Какое счастье идти шаг в шаг с мужчиной, которого любишь…
На улице около музея Грэгори озабоченно оглянулся, как будто что-то искал. Блестящий «роллс-ройс» ожидал их у тротуара. Ирэн с подозрением посмотрела на спутника:
— Опять что-то задумал?
— Я попросил служителя музея позвонить и вызвать мою машину. Я повезу тебя вдоль реки Кафисос, а потом на свой остров, — спокойно произнес он.
X
— Мы заедем к Элен? — спросила Ирэн неуверенно.
— Да. Надо торопиться, иначе мы застрянем в какой-нибудь уличной пробке и опоздаем на паром.
— И ты разрешишь мне задать ей кое-какие вопросы?
— Любые. Садись! — приказал он.
Если он не обманывает, если он не обманывает… Вихри неслись в голове Ирэн.
Грэгори мешал ей сосредоточиться, так как сидел рядом, прижавшись к ней вплотную и осыпал поцелуями.
— Пожалуйста, Грэг! — умоляюще сказала она.
— Будь милосердна. Я хотел этого еще час назад и не могу удержаться, прости.
И хотя она отвечала на его ласки, все-таки оттолкнула его:
— Не надо! Твой шофер…
Грэгори взял себя в руки, откинулся назад.
— Мне неловко при шофере, — оправдывалась Ирэн, потому что на самом деле ей тоже хотелось целовать и обнимать его.
— Я никогда не пользовался его услугами, — признался Грэгори. — Обычно я предпочитаю все делать сам. Но это позволяет мне целовать тебя без риска врезаться в грузовик! Еще когда мы сидели с Юдит в кафе, я мучительно боролся с желанием облизать крошки пирожного с твоих губ.
Его слова льстили и возбуждали ее. Безнадежно она пыталась контролировать себя, чтобы не броситься к нему в объятия.
— Юдит использовала бы такой пассаж для своей очередной книги, — засмеялась Ирэн.
— Это потом, а сначала взбесилась бы от ярости…
— Она влюблена в тебя, — в голосе Ирэн прозвучала ревнивая нотка.
— Да нет же, дурочка. Ее интересуют мужчины как материал для книг, не больше. Она не обратила бы на меня внимания, не будь я богат.
— Я думаю, что может быть и наоборот, — произнесла Ирэн. — Твой переход из бедности в богатство отличный сюжет… Бог с ней! Я тоже хотела бы знать о тебе, Грэгори Костас, все, но по другой причине…
Ирэн была искренне взволнована, чем до глубины души тронула Грэгори.
— Мне тяжело вспоминать о своем детстве. Родители были бедны. Мама умерла от воспаления легких. Простудилась однажды зимой. Я очень плохо ее помню. Отец… — Он нахмурился, на его лице появилось страдание. — У отца появились признаки диабета. Это ужасная болезнь. Приступы сначала были редкими, потом участились. Он стал невозможно раздражительным. Прошло много времени, прежде чем я понял ужас, который он испытал. Я думаю, что в тайне ото всех он пил. Все это плохо кончилось… Молодежь эгоистична и не признает физическое бессилие, вернее не хочет признавать. А я тогда был молодым…
В его словах были горечь и раскаяние, и он этого не скрывал.
Собравшись с духом, Ирэн нерешительно спросила:
— А откуда у тебя этот шрам? Если не хочешь, не говори, но…
— Мне тяжело вспоминать об этом, — тихо сказал Грэгори. — Но я ничего не хочу от тебя скрывать.
— Пожалуйста, не надо, если… — умоляла Ирэн, жалея, что спросила об этом.
— Я расскажу, иначе ты никогда не поймешь меня.