Второй раз полоснуть, - именно полоснуть, а не уколоть, это было видно по замаху, - он не успел. Охнув, присел на одну сторону, получив удар по колену, и следующий - кулаком в скулу. Я навалился на него всем весом, лицом прижав к земле, а коленом раздавив удерживающую оружие ладонь. Кинжал в долю секунды перекочевал к его шее, жадно впившись в кожу и глотнув несколько алых капель. Кинжал - не меч, - без труда разрежет податливую плоть, нужно лишь легонько надавить. Однако я пока поостерегся от столь скоропалительных действий.
На меня смотрели все, и во всех тех глазах плавала незамутненная злоба, презрение, даже страх. Но не удивление. Не тому, что я одолел их командира, а тому, что я в одночасье стал для них врагом. Как же долго они прикидывались невинными овечками?
- Пеньку... - Голос не слушался. - Пеньку! - Рыча, потребовал я.
Ни один не шелохнулся, продолжая упорно выцеливать меня из самострела. Пришлось налечь на клинок, приподняться словно в решительном движении, намекая на то, что я в любом случае кончу их командира, и только лишь тогда к моим ногам упала размотавшаяся бухта веревки.
Связывать одной рукой лежавшее под тобой тело, при этом поносящее тебя же на чем свет стоит, а вторую не отрывать от остро заточенного клинка, проторившего себе удобную ложбинку в считанных миллиметрах от артерии - то еще занятие. Учитывая, что солдаты даже и не думали опускать свои арбалеты, дожидаясь либо приказа от старшего либо грубой ошибки от меня. В любом случае, шанса выстрелить я им не дал.
Кое-как, пятясь со стреноженным офицером в обнимку, что-то ядовито шипящим в мою сторону, я подбирался к своему коню. Тот, словно почуяв мою в нем нужду, оторвался от травы, сделав несколько шагов навстречу. Спрятавшись за крупом животного, я перекинул через седло пленника, все также продолжая на глазах остальных угрожать ему кинжалом, а на деле просто делал вид, так как теперь я потерял все свое преимущество, и первый же шальной болт в ногу поставил бы крест как на всей затее, так и надо мной. Из такого положения гарантированно прикончить усача представлялось проблематичным.
Я пятился, понимающий конь шел боком, кося глазом то на меня, то на неуверенно замерших на месте пограничников - что поделать, их командир был слишком занят припоминанием моей родни, а на своих подчиненных не обращал ни малейшего внимания. А ведь достаточно было лишь дать отмашку на огонь...
Долгие часы слились в один нескончаемый виток погони от собственной тени. Коренастые деревья сменялись мелким, скудным на листву кустарником, в свою очередь внезапно расступающимся перед покрытыми жесткой травой полями, лугами и склонами редких повышений. Каждый раз конь норовил свалиться в очередную яму, воткнуться брюхом в редкий ручеек, но вместо этого мы каким-то образом все же продолжали бегство.
Это не могло продолжаться бесконечно - внимание притупилось, а силы уже были на исходе. Уже под вечер, в накрывающих землю сумерках, я все же решился остановиться, понимая, что и так слишком долго испытывал судьбу. Я устало сполз, буквально свалился на землю. Адреналин отступил, в необходимый момент пригасив неконтролируемую панику, оставив место холодной расчетливости. Пустая, казалось бы, голова, но на такую зачастую думается лучше всего.
Хрипящий конь, с немой укоризной взглянув на развалившегося хозяина, медленно прошел мимо. Трава, в которой я оказался, была высокой, жесткой и дикой. Неудобной, однако я не делал ни малейшей попытки подняться. Глядел в скоро темнеющее здесь небо, припоминая произошедшее и пытаясь разобраться. И чем дольше я так лежал, тем сильнее хмурился.
Погони я не боялся - каким-то шестым чувством понимал, что ее не будет. Только ни в ближайшее время, необходимое мне для побега.
Беспамятного командира я сбросил спустя пятнадцать-двадцать минут безумной скачки по перелескам и бездорожью. Сами здешние дороги я старательно объезжал, опасаясь случайных разъездов. Как мой конь не поломал себе ни одной конечности в тех буераках, не сверзился ни в один появляющийся прямо под носом овраг, - загадка или, как мне больше нравилось думать, чудо. Подверни он хоть одно копыто, споткнись хоть один раз, я рисковал бы уже больше никогда не подняться, навсегда оставшись лежать где-то в столь же густой траве со свернутой шеей.
Командира обязательно найдут в самой ближайшее время, если уже не нашли. Не верю я, что никто из застопорившихся вояк не бросился за нами следом. А вот дальше им придется попетлять, ведь избавившись от усача, я развернулся чуть ли не в противоположную сторону, гоня флегматичного мерина что есть мочи. К тому же я опасно рисковал, чего брошенное вслед преследование, если ему дорога его шея, делать не будет. И лишь одно но не давало мне успокоиться окончательно.
Конь позволил снять с него сумки, удивленно глянул, мол, мож и расседлаешь тогда, но, заметив мое невнимание, фыркнул. Неплохо бы протереть его от пота, запоздало заметил я про себя, а животное, словно услышав мысли, поощряюще кивнуло.
- Не сейчас. - Сунул я ему в рот нечто сладкое. Тот аж поперхнулся от невиданной щедрости, проглотив угощение разом. И почему-то отошел бочком от меня на пару шагов. Что же я такого ему дал?
Седельные сумки были полностью укомплектованы - все мои вещи оказались здесь, а сверху них запас еды на три-четыре дня самыми свежими продуктами. Я вдохнул их запах, бросил в желудок кусок козьего сыра, запив чем-то сводящим зубы своей кислотой, понимая, что продукты как минимум сегодняшние. На такой же срок запас фуража, воды и крохотный отрезок времени, чтобы прийти в себя и принять некое решение. Последнего не было в сумках, но я его все же мысленно добавил.
Я устало откинулся на ствол дерева, прикрытый со всех сторон густым кустарником - врасплох, если что, меня здесь не застанут. И крепко задумался. Мне не нравилось то, что произошло, а главное, что происходит прямо сейчас. Я ничего не понимаю, но от этого за целую лигу грозит такими неприятностями, что лучше бы мне дальше находиться там, откуда я малодушием выполз. Номад так настойчиво уверял меня в том, что все нормально, что все позади и весь мир не замер в ожидании, что я ему поверил. Да чтоб этого Номада, ведь все выглядело именно так с самого начала!
И теперь - где я? В своих бесцельных и безумных скитаниях я окончательно потерялся. Внезапным письмом меня выдернули из баронства и вытурили из приграничного лагеря, снабдив напоследок всем необходимым, но в ту ли сторону я побежал? А какой, собственно, у меня был выбор куда бежать?
Командир прекрасно знал о содержании письма. Или, может, не знал, но догадывался, на раз раскусив мое резко сменившееся настроение. Вопрос в том, как давно
Меня снабдили оружием - кинжалом, провизией и направлением движения. Судя по всему я сейчас все еще где-то на границе, удалившись от нее не дальше пары лиг в сторону империи. Примерно между двумя военными приграничными лагерями, если я правильно разобрал пространные объяснения усатого офицера за одной из немногих бесед. Назад возвращаться нельзя, в другие лагеря соваться тоже категорически не желается. Пока я не пойму что происходит, придется вынужденно считать всех встречных пограничников врагами.
Слишком гладко я бежал, и это совсем не воля случая. Для моего побега все подготовили, а все остальное - представление, лишь пыль в глаза... Кому? Своим же подчиненным? А сомневаться в игре командира не приходилось ни мгновения: так глупо повести себя, передать мне оружие, подставиться, лишив солдат возможности остановить беглеца, а потом изображать самые искренние гнев и безумие, потерю рассудка. В то, что он пребывал в бессознательном состоянии, когда я его спихивал с крупа коня где-то там, под деревом, я ни за что не поверю. Значит, именно он помог мне бежать. Он рисковал, причем очень сильно. Несколько раз даже был на волосок от смерти, не удержи я клинка, которым он сам меня даже и не пытался ранить, и разрежь плоть чуть сильнее положенного. Жаль, что теперь не у кого уточнить насчет того, чья все же была инициатива седлать моего коня без меня же. Но, думаю, я и без этого знания постараюсь справиться.