На моих глазах загорелся и упал самолет.
Фашисты не выдержали. Воздушная армада повернула на запад. Ни одна бомба в мост не попала.
После отбоя тревоги Ю. А. Пантелеев, Н. Д. Сергеев и я сошли на берег. Город был затемнен. Но небо еще алело от блеска пожаров. По улицам проносились пожарные машины и кареты скорой помощи: среди мирного населения были жертвы. Потом все стихло. На улицах стало безлюдно.
Мы направились в обком партии, хотя и не рассчитывали найти там кого-нибудь в столь поздний час. Но когда открылась тяжелая дверь, задрапированная изнутри плотной материей, нас ослепил яркий свет. Обком работал. У нас проверили документы и проводили в приемную первого секретаря обкома. Нас приняли сразу же. В кабинете находились все члены бюро обкома и несколько товарищей из Москвы. Нам горячо пожали руки.
— Спасибо за мост. Не получилось у гитлеровцев. А они сейчас бесятся — под Орлом и Курском им наши войска крепко дали в зубы.
В обкоме мы узнали, что флотилия получает неожиданную задачу. Из Заволжья и Приуралья возвращают скот, эвакуированный в свое время из оккупированных врагом районов. Скота много — сотни тысяч голов. Флотилия должна организовать его переправу на правый берег. Николай Дмитриевич Сергеев — командир бригады речных кораблей, дислоцированной в Саратове, — сразу свел разговор на конкретную тему: в каких пунктах сосредоточивается скот, есть ли там причалы. Работы предстояло много. Командующий здесь же принял решение направить в пункты переправ подразделения саперов, чтобы восстановить старые и построить новые причалы и подъездные пути, оборудовать баржи, приспособив их для перевозки живого груза.
В Саратове мы простились с Сергеевым. Николай Дмитриевич спешил к себе в штаб, чтобы прикинуть, какие корабли он сможет немедленно выделить для переправы. А мы уселись в поджидавшую нас машину и поехали в Сталинград: нам сказали, что нас там ждет секретарь ЦК партии.
Сережа гнал машину на полной скорости. Но в нескольких километрах от Сталинграда дорогу нам преградил милиционер. Заявил, что объявлена воздушная тревога, и, несмотря на все наши протесты, высадил нас, а шофера заставил загнать машину в кусты и замаскировать ее.
Едва мы успели укрыться в заросшей бурьяном канаве, над нами пролетел «юнкере». Две бомбы, сброшенные им, разорвались совсем близко от нас. Поблагодарив милиционера, мы продолжили путь и поздно вечером были на «Железнодорожнике».
Утром нас вызвали в Бекетовку — пригород Сталинграда, где в то время размещался обком партии. Там встретились с секретарем ЦК партии А. А. Андреевым. Он в ту пору ведал сельским хозяйством. Андрея Андреевича интересовала переправа скота через Волгу. Внимательно выслушав наш доклад, секретарь ЦК одобрил разработанный нами план. И тут же предупредил, что это только начало. Флотилии предстоит, не ослабляя боевой деятельности, включиться в народнохозяйственные перевозки, которые будут постепенно нарастать.
Десятки наших кораблей принялись за непривычное дело. На огромные баржи загонялись стада коров, отары овец. Потом корабли впрягались в эти баржи, тащили их к правому берегу. Шумные беспокойные «пассажиры» высаживались на сушу. Колхозницы хворостинами гнали их по крутому откосу, и стада в облаках пыли живой рекой текли на запад.
Июль и начало августа были для нас самыми тяжелыми. Грандиозное сражение, разыгравшееся на Курской дуге, потребовало напряжения всех сил народа. «Больше, больше топлива!», «Ускорьте перевозки!» — взывали телеграммы с фронтов и из центра. Чтобы выполнить этот приказ, мы решились на рискованный шаг. Канонерские лодки и другие мощные корабли, сопровождавшие караваны, стали использовать в качестве буксиров. Они, как и другие суда, тянули за собой нефтеналивные баржи. В случае нападения авиации корабли отдавали буксиры, получив свободу маневра, отбивали вражеские самолеты, а потом снова впрягались в лямку.