Я снова оказалась в гостиной, под ногами, теперь я это понимала, хрустели осколки чашек, маминых фигурок, скользили обрывки ткани. Я зажмурилась, думая, что сейчас обязательно проснусь.
Я понимала, что именно они хотят сделать, и в то же время не верила в это. Звучало так, словно они говорят, что перекрасят небо в иной цвет. Нарушат сами законы мироздания.
Впрочем, я вспомнила тошнотворную преграду между мной и миром. Сегодня границы действительно были нарушены.
Но страшно не стало, не стало, не стало. Хотя бы из гордости бояться было нельзя.
В темноте я слабо различала остальных. Они казались мне тенями, не людьми. Я не видела их лиц, но слышала голоса. Они расчищали пространство, отодвигали мебель. Северин и Эмилия держали меня крепко, но я не собиралась вырываться. Не сейчас. Вряд ли я могла бы, в моем состоянии, сбежать, тем более от двоих. Аэций сказал мне ждать, и я готова была ждать.
Да убегать, по сути, было и некуда.
Вспыхнул огонь, он разогнал тьму, хотя и не полностью. Я увидела факел, а на нем — промасленные обрывки маминого платья, я узнала их по исчезавшему в пламени кружеву. Даже огонь существовал здесь по совсем иным правилам, чем в реальности. Он дрожал трусливо и тускло, вился низко, словно что-то не давало ему разгореться. Я увидела Кошку, она рассматривала что-то с факелом в центре гостиной, в расчищенном от изуродованной мебели и осколков пространстве. Наконец, Кошка нашла то, что искала — пробитую в полу неровную дыру. Она втиснула туда факел, и от него распустился крохотный бутон света. Пространство в центре было огорожено некоторой геометрической фигурой нарисованной мелом и обведенной кровью, так что получилась мерзкая, розово-красная субстанция. К простым фигурам эта не относилась никоим образом — сложный многоугольник, неровный и скошенный каким-то странным образом, словно это было извивающееся живое существо, замершее в самый неожиданный момент.
Мне стало неприятно, но я заставила себя не отводить взгляд. Остальные люди Зверя мелькали во тьме, наверное, чертили еще что-то, я слышала, как скрипит мел, и как плещется где-то жидкость. Кровь.
Кровь, о мой бог.
Впрочем, сейчас я была к моему богу ближе, чем когда-либо.
Один за одним вспыхнули в руках Кабана, Волчицы и Зайки новые факелы. Факелы установили в таких же дырах, в нескольких, словно бы случайных местах. Странно, я не ощутила тепла от огня. Он был источником слабого, безликого света. Страшно мне было не от людей. Люди Зверя были похожи на школьников, решивших поиграть с силами, которых не понимают и никогда не будут в силах понять.
Страшно мне было от того, что даже эта нелепая игра могла разрушить базовые законы, по которым функционировал мир. Такие простые вещи — свет, движение, звук. Все было непривычно, искажено и деформировано. Я чувствовала себя словно рыба, выброшенная на берег. Я оказалась вне всего, что знала прежде.
И я понимала, что всякий, кто находится в этом здании, ощущает то же самое. И сумасшедший Аэций, и каждый из людей Зверя, столь самоуверенных, сколь и перепуганных, ощущает, как не они, но сам мир приводит сюда нечто, что никто не в силах видеть.
Противное самому существованию.
Северин и Эмилия усадили меня на стул в центре фигуры, недалеко от факела, и я без труда узнала один из тех, что стояли в столовой. Резную розу на спинке я почувствовала спиной. Это был стул моей сестры.
Пока Северин удерживал меня за плечи, Эмилия связывала руки мне за спиной. Где Аэций? Неужели он просто хочет посмотреть, что будет дальше?
Признаться честно, хотела и я. Отвращение, которое я испытывала, мешалось с магической притягательностью этого извлеченного из мира пространства. Темнота и пустота, деформировавшие все вокруг едва заметным, но ужасавшим меня образом, пугали меня, однако я желала знать, что придет за ними.
Каждый бы на моем месте желал. Это влечение было родственно тому, которое заставляет людей думать, стоя на огромной высоте, что будет, если сделать только шаг вниз. Многие говорят, что хотят испытать божественное, птичье ощущение свободного полета.
На самом деле, конечно, никого не интересует полет. Дело никогда не в полете.
Я уже понимала, они хотят уничтожить мою династию, а вместе с ней и меня. Они хотят обратиться к нашему богу, наверняка, испросить власти.
Глупые, глупые люди. Завет с человеческой частью нашего бога нерушим, он держит свое слово. И они решили воззвать к его иному лику.