— Губа не дура! — Улыбнулся Ларсен. Улыбался он редко, в особенности теперь... Но умозаключения его приятеля его насмешили и подняли настроение, хотя смешного там было мало. Грустно, грустно это всё.
— Диван, туалет... — Обхохатывался, хоть и невесело, Брюс. — Ага, забудь...
— А где малая? — Насторожился Ларсен.
Они остановились.
— Да иду я, иду! — Измученно проговорил голосок где-то вдали, но как-то и рядом одновременно. — Все колени ободрала, все ноги, и руки себе исцарапала! И какая я вам «малая»...
— Не надо было брать с собой в поход женщину — от неё одни проблемы! — Раздражённо выпалил Скотт. — Отстала она, смотри-ка... Возись теперь с ней... Ишь ты! Зараза. Пристала, как банный лист до ж... Прилипла теперь, и не отвяжется.
— Я не женщина! — Рассердилась Алёна, подходя и охая от ссадин.
— Как — не женщина? — Издеваясь, заржал, как конь, Скотт. — А кто ж ты — мужчина? Или «оно»? Инопланетное существо...
— Ты бы ещё «бабушка» сказал, невежа! — Огрызнулась Алёна, осмелев. — Разве можно так обращаться? Сказал бы «девушка»... Фу, отойди, противный!
— Пф, сдалась ты мне сто лет... — Скотт отошёл в сторону и вытащил бинокль.
— Нашёл, когда его достать... — Сказал Ларсен. — Чего раньше молчал? На берегу бы он нам больше сгодился.
— Забыл.
— «Забыл»...
— Так, ладно. — Примиряющим тоном начал Брюс. — Давайте думать.
И начали они думать.
С одной стороны ветки деревьев были куда гуще — стало быть, они хотя бы примерно знают, где какое направление. И послюнявив палец, подняв его вверх, угадали с ветром. Только познания эти мало чем могли бы им помочь.
Наломав сухих веток, устроили подобие шалашика-жилища, орудуя карманным ножиком. Ничего не вышло — промокли, как куры, при первом же дожде, и ножик сломался, поскольку не предназначен для такого крупного и твёрдого материала, как большая древесная ветка.
— М-да, в теории все мастера. — Обессиленно зевнул Скотт.
— Не умничай! — Осадил его Ларсен.
— Алёна, иди и помой посуду. Не будем выбрасывать одноразовые стаканчики, ибо нам ещё долго тут торчать.
Но Алёна «ушла» в свой айфон — зарядка её кирпича ещё не села. И хотя связь не ловила, ей она была, судя, по всему, и не особо нужна — девица ковырялась не в Интернете, а в какой-то игрушке.
— Алёна, иди и помой посуду! — Повторил уже Ларсен. — Рядом ручей.
— А что сразу я? — Подняла голову Алёна, оторвавшись таки от своего занятия.
— А кто? Раз ты — с нами, то тоже что-то делай. Не сиди сиднем.
— Да что-то не хочу.
— В смысле — «не хочу»? — Вставая, разъярённо рявкнул Скотт. Его словно окатили холодной водой.
Он подошёл к ленивой девчонке и, выхватив из её ладоней айфон, зашвырнул его куда-то очень далеко. Та широко распахнула глаза.
Все напряглись.
— Ты что — перетрудишься, рассыплешься, переломишься, что ли? Если пойдёшь и сделаешь доброе дело. Лентяйка! Уматывай тогда отсюда, раз такое дело...
Та всхлипнула.
Брюс не остался в стороне и попытался разрешить конфликт, но Ларсен на сей раз был на стороне Скотта и не дал Брюсу и слова вставить.
— Женщина по своему прямому назначению жена и мать. Хранительница семейного, домашнего очага. Она не просто должна — она обязана стирать, гладить, варить жрать, убираться, воспитывать малолетних зверёнышей и исполнять супружеский долг. — Продолжал свою словесную экзекуцию Скотт.
— Мы сегодня как парни пытались построить домик. — Вторил ему Ларсен. — Да, не вышло... — Что сделала ты? Сидишь и играешься, точно дитё малое. Тебе сколько лет? Завтра мы попробуем искать пропитание: заканчиваются консервы, чипсы и прочий фаст-фуд. Так и будешь протирать свою юбку, белоручка?
Алёна в итоге разревелась, а Брюс предложил кинуть жребий. Мыть посуду выпало ему...
На следующий день они собрали ягоды, но отравились ими — видимо, это были какие-то другие ягоды (а может, радиация и до них добралась). С грибами вышло то же самое. Насчёт живности... Они не хотели убивать животных даже для того, чтобы прокормить себя. Да и животных этих они что-то и не видели, не ощущали. Ни тебе кабанчика, ни зайца, ни кролика, ни даже самой позорной мышатины. На птиц и тем более рука бы не поднялась... И вообще, складывалось такое ощущение, что всё это — какое-то ненастоящее!