Башня Белого Аиста.
Год металлической лошади.
Третий месяц.
Двадцать первый день.
Осень выдалась мягкая. Некоторые деревья начали желтеть и краснеть. Другие сохранили свои зеленые кроны. Башня Белого Аиста выглядела как пузатый желтый бочонок с множеством окон. Вокруг нее был прекрасный персиковый сад, с ровными дорожками, посыпанными желтым песком. Все прилегающие земли принадлежали хозяйке Фу Джиао, по слухам, бывшей любовницы наместника и очень неординарной личности. Ее башня стала тем местом куда привозили своих детей, не более десяти зим от рождения, все знатные рода. Здесь, под руководством лучших учителей, шло их воспитание.
Небольшая карета остановилась рядом со входом. Кучер помог выйти из кареты черноволосому ребенку, которому исполнилось в лучшем случае десять зим, подав ему его саквояж с вещами. На встречу, из башни, вышли три женщины и сама хозяйка. Она молча посмотрела на ребенка, с загадочной улыбкой.
- Хорошего Вам дня и удачи Вам во всех ваших делах, госпожа Фу Джиао. - учтиво произнес паренек, при этом было видно невооруженным взглядом, как он очень стеснялся.
Хозяйка башни подала знак, одна из служанок подошла к мальчику и взяла вещи. Карета тут же тронулась.
- Юный Ся Пин, прошу Вас, прогуляйтесь по нашему саду. У моих подопечных перерыв и я устроила им прогулку. Это хорошая возможность познакомиться с ними. А мы пока подготовим Вам ваше место.
Парень кивнул и пошел в направлении, которое ему вежливо указала хозяйка башни.
Идя между деревьями, он услышал детский смех. А выйдя к поляне, увидел детей разных возрастов, они беззаботно бегали и играли друг с другом. В центре поляны, на дубовом стуле, восседала служанка преклонного возраста, она была каких-то невероятных размеров.
- Дети! Дети! Подойдите ко мне. - раскудахталась престарелая воспитательница.
Паренек спрятался в тени деревьев, так, чтобы его не было видно. Если бы, кто-то сейчас мог прочитать его мысли, поразился бы. В голове этого ребенка творился настоящий хаос. Обида на отца не проходила. Он даже не вышел проводить его. Когда-то любящий отец, он стал чужим человеком. Словно, его тело занял монстр. И это чудовище никогда бы не вышло провожать его. Даже, если бы он умер, Воплощение Золотого Дракона, воспринял бы эту новость с той же долей интереса, как новость, что в соседней деревне родила корова.
Сейчас, находясь в незнакомом месте, среди незнакомых людей, все чего он хотел - это сбежать как можно дальше, и спрятаться. Так, чтобы его никогда не нашли.
- Дети, идите сюда, я расскажу вам историю о Юйе - Победителе. - продолжала созывать всех огромная дама. - Расскажу, как он спасал людей и стал императором. За что Дракон Гунь наделил его силой своего духа.
“Силой, как же! Проклятьем. Без этой силы люди прожили бы, а так, сколько крови пролито было потомками Юй”, - подумал мальчик.
Из толпы детей вышли двое. Они были одного возраста с Ся Пином. Парень был одет в черные одежды и имел черные, как смоль, волосы. Девушка, напротив, была одета в белые одежды, похожие на одеяния жриц, имела белоснежные кудри с лёгким платиновым отливом. Они о чем-то увлеченно спорили.
И тут, девушка заметила Пина и остановилась. Она подтолкнула своего спутника локтем и что-то тихо проговорила, кивнув в его сторону. И оба направились к нему.
- Хорошего Вам дня и удачи во всех ваших делах! - поприветствовала его девочка. - Меня зовут Лян Аи, я дочь Верховной Жрицы. А это Син Сяолун, его род владеет землями на севере провинции Белых Лилий. А отец имеет титул Защитника Севера. - кивнула она на спутника.
- Вообще-то, первым должен представляться мужчина, - высокомерно заметил парень, - а ты, как всегда, влезла. И защищать на Севере земли толком не от кого. Только временами нападают морские пираты.
Девушка прыснула и тут же повернулась к парню:
- А как твое имя, младший брат? - с улыбкой произнесла она.
- Ся...Ся...Ся… Пин. - заикаясь ответил он.
Что вы знаете о любви? Кто-то сочиняет про нее баллады, иные стихи, кто-то твердит, как будто ее и вовсе нет. Молодой Ся Пин узнал, что такое любовь в ту самую секунду, как посмотрел в глаза белокурой девочки в белых одеждах. С этого момента и на всю оставшуюся жизнь. Теперь все было посвящено ей. Ну, или, по крайней мере, он так думал.