«…Сайлон! Я вступил с ним в контакт! Он…»
Голос оборвался. Не с резким криком, не с звуком боя. Он оборвался на полуслове, словно его перерезали бритвой. Светящаяся сфера дрогнула, померкла и схлопнулась с тихим, жалобным потрескиванием, оставив в воздухе леденящую душу тишину.
Элоди не двинулась с места. Она сидела, уставившись в пустое пространство, где только что висел шар. Её лицо, обычно непроницаемое, на мгновение выдало шок. Всего на мгновение. Пальцы сжали перо так, что костяная ручка треснула.
Сайлон. Элоди почувствовала, как кровь отливает от лица, а по спине, под холодными латами, пробежал ледяной мурашек. Имя, ставшее легендой ужаса, ударило по сознанию с силой физического удара. Причина, по которой были основаны целые дивизии инквизиции и причина, по которой они были похоронены.
И он был в Нааркоме.
Сердце Элоди на мгновение замерло, пропустив удар, а затем заработало с удвоенной силой, громко стуча в груди. Это была не просто угроза. Это была катастрофа. Сайлон… Если это он, то никакой Наарком, никакое графство не устоят. Нужны не отряды, нужна армия. Нужны герои, которых уже нет в живых.
Резким, почти машинальным движением она отшвырнула сломанное перо. Стул с громким скрежетом отъехал назад, когда она поднялась. Её синие глаза, холодные, как ледники, горели теперь решимостью и тревогой. Все текущие дела, бумаги, подготовки — всё это мгновенно обесценилось, превратилось в ничто перед лицом этой новости.
Она обернулась к окну, за которым раскинулась спящая цитадель Ордена. Её голос, низкий и властный, нарушил тишину кабинета, прозвучав как приговор:
— Дежурный! — она повернулась, её взгляд был острым, как клинок. — Немедленно поднять тревогу! Созвать Совет! Готовить к выступлению Ударный отряд!
Она не знала, что именно случилось с Теодором, но знала одно: теперь ставки были выше, теперь их враг был не просто обычное подземелье с нежитью, а сам Архилич Сайлон, тёмный маг, почти сотню лет назад превративший целую страну в королевство нежити.
Враг нашёл свою тень. И мы должны настигнуть его, пока он не погрузил всё графство во тьму.
Глава 18
Кабинет графа Рурстэна.
За массивным дубовым столом, заваленным картами, донесениями и прочими бумагами, сидел сам граф Нааркома. На его лице застыла маска усталой озабоченности, но в глазах тлела искра былой решимости.
В его руках был изящный, но нарочито тяжёлый лист пергамента, увенчанный массивной восковой печатью с изображением морского змея, обвивающего якорь — гербом графа Гнилшена, владыки приморских земель по ту сторону реки.
Рурстэн медленно, вдумчиво перечитывал текст, и с каждой строчкой его лицо мрачнело. Предложение было более чем щедрым: рука его юной дочери, семилетней леди Лианны, в обмен на военную поддержку. Флот Гнилшена, самый мощный в регионе, должен был перебросить войска по морю, чтобы защитить «будущего зятя» от посягательств барона.
Горькая, кривая ухмылка исказила черты Рурстэна. Он отшвырнул письмо на стол, словно оно обожгло ему пальцы.
— Семь лет… — прошипел он в тишине кабинета. — Это значит, у меня не будет наследника ещё лет десять, как минимум. Если вообще будет. — его взгляд упал на собственную тронувшуюся сединой прядь волос. — А я уже не молод. К тому времени или сдохну от старости, или, что вероятнее, «умру при загадочных обстоятельствах» сразу после подписания договора. И этот морской удав станет регентом при малолетней графине, пока та подрастает. Вот же ублюдок! Хочет прибрать к своим жадным ручищам мои земли! Ну уж нет…
Он с силой сжал кулак, костяшки побелели.
— Размечтался, сукин сын! Да, я в опасности. Да, могу лишиться головы. Но сейчас у меня ещё есть шанс выкрутиться самому, сохранить то, что моё. А если свяжусь с тобой… тогда точно всё потеряю. И город, и честь, и жизнь.
С решимостью, рождённой от отчаяния, он схватил письмо с обеих сторон и резким движением разорвал его пополам, а затем ещё и ещё, пока от щедрого предложения не остались лишь клочки пергамента с обрывками высокопарных фраз.
Он бросил их в камин, где тлели угли, и наблюдал, как края бумаги почернели и скрутились, а восковая печать расплавилась в уродливую бесформенную каплю.
Именно в этот момент в дверь постучали. Стук был быстрым, настойчивым и тревожным. Рурстэн вздохнул, всем существом понимая, что новости, которые ждут его за дверью, вряд ли будут хорошими. Он выпрямился, сгладил лицо, пытаясь вернуть себе вид уверенного человека, и произнёс: