Идея пришла внезапно, как удар молнии.
Что, если создать не просто зомби птиц, а целую систему? Нечто, что будет служить вместилищем и проводником для душ. А птицы станут лишь его глазами и ушами, марионетками, управляемыми на расстоянии.
С новым энтузиазмом она приступила к работе. Получив у господина разрешение на двадцать скелетов низших гоблинов в качестве сырья, она начала творить. Кости поднимались в воздух, ломались и переплавлялись магией, сливаясь в причудливую, жутковатую форму.
Глаза Саты горели голубым пламенем, а вокруг неё вихрились потоки негативной энергии. Через несколько часов напряженной работы в центре склепа стояло нечто, напоминающее искривленное, голое дерево, целиком вырезанное из кости. На его «ветвях» красовались десятки пустых черепов, каждый из которых должен был стать домом для одной управляющей души.
Затем настал самый ответственный момент. С разрешения господина Срама, Сата использовала десять душ — не вкладывая их в хрупких птиц, а поместив их в ядро костяного дерева. Магия оживила конструкцию; дерево затрещало, и в глазницах черепов вспыхнули зеленые огоньки. Оно было готово.
Теперь оставалось самое простое. Взяв пять самых крепких крылатых, Сата не стала вживлять в них души. Вместо этого она провела тончайшие нити магии от дерева к птицам. Костяное дерево содрогнулось, и его энергия хлынула по этим каналам. Птицы дернулись, их собственные глаза почернели, а затем вспыхнули тем же зловещим голубым светом, что и у черепов на дереве.
Она мысленно приказала одной из птиц взлететь. Ястреб послушно взмахнул крыльями и поднялся в воздух, его движения были резкими, точными. Сата чувствовала, как дерево помогает ей, усиливая связь, стабилизируя управление. Птица была не просто нежитью — она была идеальным инструментом, продолжением воли дерева и его создательницы.
Уже через полчаса у Саты было пять бесстрашных, зорких разведчиков. Но главное — у нее был работающий прототип. Костяное Древо Разведки. И глядя на него, Сата уже знала, что это лишь первый шаг к созданию того, о чем она действительно мечтала — настоящей Фабрики Страданий.
Город Наарком.
Теодор стоял в душной караулке у главных ворот, где воздух был густ от запаха пота, металла и страха. Капитан Вилус, краснолицый и потный, смотрел на него как на безумца.
— Вы с ума сошли, инквизитор? — Вилус скептически хмыкнул, крепче опираясь на рукоять меча. — Выпустить вас сейчас, когда у ворот стоит целая армия? Это чистое безумие!
— Капитан, — голос Теодора оставался спокойным, но в нём зазвучала сталь, — в городе орудует самозванец, который травит колодцы магической отравой. А настоящий инквизитор, посланный Орденом, — это я. Я должен соединиться с ударным отрядом, который уже выслан нам на помощь. — Он сделал шаг вперёд, и его взгляд стал тяжёлым, неотвратимым. — У меня нет времени на долгие уговоры, обращение к графу или… принуждение. Поверьте, вы не хотите, чтобы мне пришлось прибегнуть к последнему. Если я останусь здесь, мы все умрём. Или того хуже — станем рабами Архилича.
Вилус задумался, почесывая щетинистую щёку. Он не до конца понимал все эти магические тонкости, но одно знал твёрдо: мешать инквизитору — верный путь на виселицу.
— Ладно… — он тяжко вздохнул, смиряясь с неизбежным. — Прикажу открыть ворота. Но если это ловушка… моя голова полетит первой.
— Это не ловушка, — твёрдо сказал Теодор. — Это единственный шанс для всех нас.
Вскоре массивные ворота с скрипом приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить одного всадника. Теодор, пришпорив коня, вырвался на свободу, оставив за спиной давящую тишину осаждённого города.
Скача по пыльной опустевшей дороге, Теодор мысленно возвращался к короткому, обрывочному сеансу связи с Элоди. Его начальница была кратка и сурова: «Покинь город. Встреться с ударным отрядом к западу от Нааркома через два дня. Вы дождётесь основных сил и ударите по городу, чтобы выкурить Сайлона». План был отчаянным и рискованным, но иного выхода не было.
Лагерь барона Камина встретил Теодора стеной зазубренных копий и враждебных взглядов. Грубый окрик часового прозвучал, как удар хлыста:
— Эй, куда прешь, крыса осаждённая! Слезай с коня, пока копьём не ткнули!
Теодор окинул солдата холодным, леденящим душу взглядом, полным безразличного презрения, и медленно, с достоинством достал свой символ — сияющую серебром инквизиторскую горгулью.
— Брат Теодор из Святого Ордена, — представился он, и его голос прозвучал так, будто от него повеяло морозом. — Я требую провести меня к вашему командиру. Немедленно.