— Ветер к ночи усилится, — пробормотал себе под нос стоящий у бойницы Астор и покрепче запахнул полы плаща. Плащ был теплый, подбитый мехом, а в очаге под лестницей смотровой башни весело плясал огонь, но внутри было ненамного теплее, чем снаружи. Начальник гарнизона, стоящий рядом с командиром, мрачно кивнул.
— Хорошо, если метель не придет следом, — отозвался он. И бросил сочувственный взгляд на друга: хранитель второй заставы выглядел неважно. — Езжал бы ты домой, право слово! Околеешь — что мы твоей супруге предъявим?..
Хранитель только передернул плечами, не сводя взгляда с Туманного хребта.
— Я серьезно, Астор. Поезжай. Застава без тебя не развалится, чего ради последнее отмораживать? Без того всю осень, считай, безвылазно тут проторчал! Что тебе дома-то не сидится? — Фабио приподнял брови. — Или жена молодая внимания требует, а силы уже не те?..
Его сиятельство не удостоил насмешника ответом, однако зря. Начальник гарнизона, обернувшись на дверь, издал короткий понимающий смешок.
— Так я и знал, — вынес вердикт он. — Кое-кто переоценил свои возможности! Нет бы вдовушку веселую себе приглядеть, так его на молодую кровь потянуло…
— Заткнись, — недовольно проскрипел Астор, отходя от бойницы. — У тебя и того нет.
— Так я и не претендую, — весело пожал плечами Фабио. — В отличие от некоторых. Которые сначала сдуру голову теряют и женятся, а после убежища на заставе просят! Хотя уж от тебя-то кто бы ожидал?.. — он следом за другом подошел к очагу и вытянул вперед озябшие ладони. — Быстро же ты сдулся, однако. Повезло девице Вэйделл, что маменька ее своего не добилась…
Маркиз раздраженно повернул голову:
— Если сейчас уеду — отвяжешься?
— А толку? Завтра ведь обратно прискачешь с петухами, будто жить здесь никто без тебя не может. Ставлю новые сапоги, и трех дней дома не усидишь!
Астор усмехнулся:
— На кой демон мне твои сапоги? Вот если бы что посущественней…
— Другое дело! — оживился Фабио. Его черные, чуть навыкате глаза азартно блеснули. — Бочонок красного — если неделю продержишься, и два — если нет. Идет?
— Ты не лопнешь, дружище?..
— Да уж не сомневайся. Ну так что? По рукам или признаешь все-таки, что не за свою оглоблю взялся?
Его сиятельство надменно вздернул подбородок. И стянув перчатку, протянул товарищу открытую ладонь:
— По рукам. Готовь кошель, сам знаешь, я кислятину не пью.
— Так и я не пью, когда в охотку, — с намеком отозвался начальник гарнизона, ударяя по подставленной ладони своей. — Слово дано, слово принято! Отсчет пошел, твое сиятельство!
Астор, хмыкнув, натянул перчатку обратно, поднял воротник и вышел. Фабио, проводив его довольным взглядом, придвинулся поближе к огню. В своей скорой победе он не сомневался.
Ноги лошади вязли в снегу, ветер рвал с плеч плащ, быстро опустившиеся на землю густые вечерние сумерки смазывали очертания деревьев и темных крестьянских домишек, сиротливо жмущихся друг к дружке по обеим сторонам дороги. Астор, отъехав от заставы, натянул капюшон и пустил жеребца рысью. Оглянулся, миновав замерзший мостик — Фабио не было видно. Только флаг с гербом рода Алваро прощально колыхался вслед своему хозяину: багровое, тронутое инеем полотнище с изображением неприступной крепостной стены. Две башни по бокам, четыре бойницы, опущенная решетка ворот и два меча, крест-накрест, как барельеф над аркой. «И в смерти стоим за своё, — всплыл в памяти фамильный девиз. — М-да…» Дорога, расчищенная и раскатанная колесами крестьянских телег, забираясь на холм, стала ровнее. Жеребчик пошел ходко и весело — ему не терпелось вернуться в родную конюшню. Астор не стал его придерживать.
У Фабио, конечно, язык без костей, и зубы свои он напрасно не бережет, хмуро думал маркиз, трясясь в седле, — но здравое зерно в его насмешках имеется. Не там, где он сам его видит, дело понятное, однако… «Ведь правда дома только наездами бываю, — признал Астор. — И это при молодой-то жене, когда со свадьбы и полугода еще не прошло. Как бы остальные следом удивляться не начали!» Он громко заскрипел зубами от досады. Намеки на собственную мужскую несостоятельность маркизу были неприятны, но самое обидное было в том, что они не имели под собой никаких оснований. А восстановить свое реноме он не мог — как и что-либо с этим поделать. Декабрь шел на убыль, живительный холод, как всегда, словно разбудил Астора от спячки, горячая кровь Д'Алваро бурлила в жилах, тело требовало своё, а взять оного было неоткуда: роль любящего супруга не позволяла веселья на стороне, а собственная жена шарахалась от него, как испуганный заяц… Да, от воздержания еще никто не умирал. Но, демон его раздери, как же оно мешает жить! «Хорошо, мне уже не двадцать, — промелькнуло в голове. — Рехнулся бы, не иначе» Астор поднял голову и чуть сдвинул край капюшона. Крепостная стена поместья медленно выступала из сгущающейся темноты впереди. Вот и дом. Хоть назад поворачивай, честное слово! На мгновение поддавшись слабости, маркиз сжал в руке поводья, но потом все же тряхнул головой и пришпорил коня.