В доме двоюродной тётки над Жаклин издевались. Её били, унижали, редко кормили, одевали в обноски своих детей и заставляли много работать. Муж тётки держал маленький кабачок на окраине Парижа, и Жаклин вынуждена была мыть там посуду и вытирать столы. Иногда сердобольные клиенты подкармливали голодного ребёнка, но она дичилась посторонних. Уже тогда девочка ненавидела всех вокруг и считала людей своими потенциальными врагами. Всех, без исключения.
Когда ей исполнилось тринадцать и хрупкая детская фигурка начала приобретать девичьи округлости, ей пришлось часто отбиваться от пьяных клиентов, которые не особо разбирались — ребёнок перед ними или нет, да и выглядела Жаклин старше своих лет. Рано оформившаяся грудь, тонкая талия и округлые бёдра делали её похожей на шестнадцатилетнюю девушку. Но пьяные клиенты стали не самой большой проблемой для неё — внезапно дядя стал проявлять к племяннице жены недвусмысленный интерес.
Сначала Жаклин пыталась игнорировать знаки его внимания, но это становилось сложнее день ото дня. Он специально подлавливал её в чулане или на кухне, где не упускал случая хлопнуть по упругому заду или ущипнуть за грудь, осыпая сомнительными комплиментами. Жаклин вся сжималась от отвращения и старалась уйти как можно скорее. Мысли о том, чтобы пожаловаться тётке, ей в голову даже не приходили — ей всё равно никто не поверит.
И вот однажды, когда тётка уехала из города на несколько дней, дядя ввалился в комнату Жаклин, когда девочка уже спала. Она так устала за день работы в кабаке, что даже не услышала скрип открывающейся двери. Очнулась же лишь тогда, когда почувствовала, как чьи-то противные влажные руки ощупывают её грудь и задирают ночную рубашку.
Она испуганно вскрикнула, но большая, грубая ручища дяди тут же плотно запечатала ей рот. Она пыталась вырваться, кричала, но после пары крепких пощёчин сдалась, понимая, что всё бесполезно и помочь ей некому.
Резкая боль пронзила её тело, когда он грубо взял её, похрюкивая и урча при этом от удовольствия. Жаклин только тихо плакала, закрыв глаза, чтобы не видеть красного, потного лица насильника.
Он измывался над ней почти всю ночь, заставляя проделывать разные унизительные вещи, сопровождая свои грубые толчки грязными комментариями, обзывая девочку маленькой шлюхой, которую ему давно уже следовало поиметь. Жаклин казалось, что она умрёт этой ночью, настолько больно и противно ей было, но внезапно в её душе зажглась жажда мести… такая огромная, испепеляющая… Нет, она не умрёт, она выстоит… умрёт этот подонок, который посмел изнасиловать её!
Когда извращенец, наконец, уснул, Жаклин осторожно выбралась из-под него, натянула первое попавшееся платье, и бесшумно спустилась вниз. В кухне она выбрала самый острый нож — тот, которым повар разделывал мясные туши, которые привозили в кабачок.
Сжав в маленькой руке грубую рукоятку ножа, Жаклин поднялась обратно. Дядя лежал на её кровати и громко храпел, раскинув руки и ноги в разные стороны. Он даже не потрудился одеться, и напоминал Жаклин огромного жирного хряка, вызывающего отвращение и гадливость. На смятой простыне девочка заметила следы её крови, смешанной с его ненавистным семенем. Она брезгливо скривилась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
Медленно подойдя ближе, она занесла руку над ним… Несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, опасаясь, что у неё не получится с первого раза, а потом резко взмахнула ножом, полоснув острым лезвием по горлу мерзавца. Раздался жуткий хрип, смешанный с противным булькающим звуком, и алая кровь брызнула в разные стороны, забрызгав лицо и платье Жаклин. Дядя схватился за горло, безуспешно пытаясь подняться, но закричать уже не смог. Его глаза вылезли из орбит от боли и предсмертного ужаса, а бледная, как смерть, девочка стояла рядом и хладнокровно наблюдала как умирает её мучитель.
Через пару минут он затих на кровати, и лишь густая кровь продолжала вытекать из жуткой раны на горле. Жаклин ещё раз медленно обвела взглядом его безобразное тело, остановившись глазами на вялом половом органе, всё ещё хранившем следы её крови. Вспыхнув от нового приступа ненависти, она схватила мертвеца за член, и одним резким движением отсекла его, словно срезала кабачок с грядки. Бросив отсечённый орган на грудь насильнику, она больше не глядела на него.
Этот урод получил своё, а ей нужно как можно скорее убираться отсюда, пока не проснулась старая Полетт — нянька детей в доме дяди. Если старая карга поднимет крик — Жаклин точно пропала. Лихорадочно засовывая свои жалкие пожитки в узелок, девочка, за несколько часов вынужденная повзрослеть на целую жизнь, думала о том, куда ей теперь идти. Впрочем, это было неважно, лишь бы подальше отсюда, от этого проклятого дома, от ужасных воспоминаний…
Перед тем, как навсегда покинуть ненавистный дом, где из неё сделали монстра, уничтожили всё доброе, что в ней было, растоптали её, словно грязную шлюху, Жаклин прихватила с собой увесистый мешочек с золотом, который дядя прятал под половицей в своей комнате. Слава Богу, она чисто случайно узнала, где он прячет от жены эти деньги, ей они очень пригодятся. Совесть за совершённое убийство никогда не мучила её — душа зачерствела и стала неспособной на сопереживание, зато обострились другие чувства. В ней проснулись алчность и амбициозность, желание любыми путями добиться лучшей жизни. С тех пор Жаклин поклялась себе всегда добиваться того, чего ей хочется.
А встретив на своём пути Александра, она поняла, что хочет его. Хочет, чтобы он принадлежал ей полностью, чтобы ни на кого другого не смотрел, чтобы полюбил её. Да, обиженная, никому не нужная девочка отчаянно искала любви. Она ведь не знала, как это бывает: мужчины всегда только брали её тело, не задумываясь, что у неё тоже есть душа. Влюбившись в прекрасного графа, Жаклин мечтала, что и он полюбит её в ответ. Но он не полюбил…
Сейчас, читая строки его нежных признаний в любви к Адель, Жаклин вдруг возненавидела мужа почти также, как того подонка, который изнасиловал и сломал её когда-то. Алекс ведь тоже использовал её, как шлюху, а ей так отчаянно была нужна его любовь! Что ж… если у неё не получится избавиться от Адель, если Александр не успокоится… он заплатит за это!
Внезапно на глаза Жаклин попалась короткая записка, написанная аккуратным женским почерком. Это точно было написано рукой княгини Оболенской.
«Я согласна. Завтра я собираюсь навестить отца. Приезжай туда, я покажу тебе нашу дочь. Но помни своё обещание…»
Значит, она не ошиблась, эта дрянь родила ребёнка вовсе не от князя Оболенского, а от Александра! О каком же обещании идёт речь? Жаклин вдруг мстительно сверкнула глазами, глядя на коротенькую записку соперницы в своей руке. План, ещё лучше прежнего, мгновенно созрел у неё в голове.
Как хорошо, что она когда-то пересеклась с одним странным художником по имени Джек на грязных задворках Лондона. Это было в тот год, когда она только приехала в Лондон. На улице она познакомилась с оборванным молодым человеком и он поселил её в своей жалкой лачуге.
Она спала с ним, а он кормил её и рисовал с неё обнажённую натуру. Но зарабатывал Джек не написанием картин. У него было много разных талантов, одним из которых являлась способность виртуозно подделывать чужой почерк — да так, что сам обладатель оного не смог бы отличить подделку.
Любовник научил и Жаклин этой премудрости, и через некоторое время у неё стало получаться. Самое время сейчас вспомнить о своих умениях!
Жаклин присела за своё бюро, открыла его, достала письменные принадлежности и белый лист бумаги. Обмакнув перо в чернила, она медленно и старательно принялась копировать каждую букву из записки Адель, каждый завиток и чёрточку, обращая внимание на наклон, размеры букв и расстояние между словами. Если былой навык не утерян, уже очень скоро она сможет написать прекрасное любовное письмо от Адель к Александру.