Адель приняла искренние поздравления Марии Александровны, её дочери Анны и зятя Вацлава, но, когда к ней приблизился Александр, на руке которого буквально повисла его супруга, её сердечко предательски пустилось в галоп, и не только из-за близости любимого человека. Выслушивая приличествующие случаю поздравления, княгиня едва нашла в себе силы, чтобы учтиво ответить на них и улыбнуться.
Если бы не своевременная помощь Владимира Кирилловича, который сгладил ощущение неловкости, спокойно пожав руку своему крестнику и поцеловав ручку Жаклин, Адель могла бы попасть в двусмысленную ситуацию. Апогеем её замешательства стал тот момент, когда Александр склонился над её рукой, легко коснувшись губами тонкого запястья. Прикосновение его горячих губ (ощутимое даже сквозь кружево перчатки) подействовало на Адель, как молния, попавшая прямо в кровь, мгновенно воспламеняя её.
Господи, это всего лишь привычный жест вежливости, так почему же она разволновалась так, словно Александр поцеловал её в губы прямо на глазах у всех гостей?! Что за глупое ребячество? Адель жутко разозлилась на саму себя, однако в глубине души у неё мелькнула догадка, объясняющая причину такой бурной реакции.
Как бы банально и неприлично это не звучало — у неё слишком долго не было мужчины. Разумеется, благородной даме не пристало думать о подобных вещах, ведь её воспитывали в нравственной строгости, но её молодое, здоровое тело, изголодавшееся по страстным мужским объятиям и поцелуям, вполне тривиально давало понять своей хозяйке, что бороться против природы бессмысленно и глупо, как и не признавать за собой естественных желаний.
Стараясь отвлечься от шокирующих мыслей, от которых предательски раскраснелись щёки, Адель с головой окунулась в атмосферу праздника, который так старательно подготовил для неё муж. Подарки, которые принесли с собой гости — красиво упакованные и перевязанные лентами — горничные сложили на небольшой столик в гостиной. Гости расположились среди расставленных повсюду благоухающих букетов, восхищаясь их количеством и многообразием. Помимо родственников на ужин прибыли несколько близких друзей князя Оболенского, с жёнами и незамужними дочерьми.
Во время ужина напряжение несколько ослабло: все мирно беседовали между собою, отдавая должное мастерству итальянского повара, совсем недавно нанятого Владимиром Кирилловичем. Преданный поклонник итальянской кухни, князь так и не смог расстаться со своими привычками, приобретёнными во время пребывания в Неаполе, потому и отыскал искусного повара-итальянца — синьора Витторио, который слыл мастером своего дела.
Внешне все присутствующие за столом выглядели вполне умиротворёнными и спокойными, однако в головах четверых из них, поневоле вовлечённых в любовный многоугольник, роились одинаково тревожные мысли. Это напоминало какую-то странную игру… или охоту, когда двое влюблённых изо всех сил пытаются не глядеть в глаза друг другу (хотя внутренне сгорают от своей запретной страсти), а двое их несчастных супругов пристально следят за ними, словно ждут повода поймать предателей с поличным и расставить, наконец, все точки над «i». При этом все четверо чувствовали себя безмерно уставшими от того бесконечного напряжения, в котором они вынуждены были жить, и желали разрубить, наконец, этот гордиев узел, чтобы воцарился мир и покой в семьях. Но, если бы можно было так легко разрушить любовный многоугольник!
Когда с ужином было покончено, Владимир Кириллович пригласил гостей полюбоваться зимним садом, который он недавно разбил на четвёртом этаже своего особняка. Разнообразные редкие растения для него князь заказывал чуть ли не по всему свету — от Индии до Африки. Растения были ещё одним увлечением Владимира Кирилловича, и это занятие неплохо отвлекало его от печальных мыслей и несбыточных желаний, связанных с молодой женой.
Поднимаясь по широкой лестнице, он будто бы случайно поравнялся с Жаклин и приветливо заговорил с ней. Александр в это время живо обсуждал с Мишелем покупку нового скакуна орловской породы, и не обратил никакого внимания на странное сближение князя Оболенского с его женой. Во время непринуждённой беседы князь успел шепнуть графине, что им необходимо поговорить приватно.
Если Жаклин и удивила такая просьба, то она и бровью не повела, хотя, скорее, обрадовалась, чем удивилась. Всё складывалось как нельзя лучше: князь, похоже, догадался, что анонимные письма ему писала она, и засомневался в том, что его красавица-жена — такой уж невинный ангелочек. Что ж, это чудесно, поскольку у неё в ридикюле лежит несколько весьма откровенных любовных писем, написанных якобы рукой княгини, и адресованных Алексу.
О, как ей хотелось бы взглянуть на лицо князя, когда он их прочтёт! Не зря же она потратила целых десять дней на то, чтобы выучиться безукоризненно подделывать почерк Адель. Когда результат стал безупречным, Жаклин написала несколько коротких посланий, наполненных пылкими признаниями и нежными словечками, которые непременно должны заставить князя Оболенского поверить в измену жены.
Возможность того, что Владимир Кириллович вызовет обидчика на дуэль, была ничтожно мала — Жаклин верно рассчитала, что князь никогда не решится предать это деликатное дело огласке, к тому же Александр — его крестник. Лучше бы он попросту увёз из Петербурга свою слишком любвеобильную жену, которая так нежно и призывно смотрит на чужого мужа, что у Жаклин постоянно возникает непреодолимое желание вцепиться в её бесцветные волосы и выдергивать их целыми пригоршнями.
Зимний сад князя занимал весь четвёртый этаж и действительно был достоин внимания гостей. Приглашённые быстро рассредоточились по территории сада, восторженно разглядывая и бурно обсуждая огромные кадки с диковинными цветами и кустарниками. Буйство разнообразной зелени просто поразило воображение гостей: со всех сторон раздавались возбуждённые восклицания.
Разговор между князем Оболенским и Жаклин получился очень кратким, но зато никто из присутствующих не заметил ничего странного в этой беседе. Жаклин весьма правдоподобно сделала вид, что её очень заинтересовала огромная банановая пальма с широкими листьями, а князь охотно поведал ей о том, с каким трудом удалось привезти это растение из непроходимых индийских джунглей.
— Это ведь Вы посылали мне анонимные письма, сударыня, не так ли? — внезапно понизил голос князь, при этом продолжая по-прежнему улыбаться.
— Я не сомневалась, что Вы весьма догадливы, ваше сиятельство, — также тихо ответила Жаклин, делая вид, что с интересом внимает собеседнику.
— И… у Вас есть доказательства того, в чём Вы обвиняете своего мужа и мою жену? — чуть дрогнувшим голосом спросил князь.
— Не имея веских оснований, я никогда не стала бы привлекать к этому делу Вас, ваше сиятельство, — шепнула графиня и незаметно протянула князю несколько писем, перевязанных розовой атласной ленточкой.
Владимир Кириллович быстро спрятал их за обшлаг рукава, продолжая громко и непринуждённо рассказывать Жаклин о великолепной природе Индии. Однако, сердце его болезненно сжалось, а затем бросилось в такой лихорадочный галоп, что перед глазами даже пошли разноцветные круги. На краткое мгновение князь схватился за ствол пальмы, боясь, что может упасть прямо посреди зимнего сада. Он старался как можно скорее и незаметнее справиться с подступившим недомоганием, но Жаклин цепко впилась в него взглядом, сразу же заметив, как стремительно побледнел хозяин дома.
— С Вами всё в порядке, ваше сиятельство? — обеспокоенно спросила она, заглядывая ему в лицо. — Может, позвать кого-нибудь?