— Саша! Извини, что говорю тебе это напрямую, но… ты не должен проявлять свои чувства к моей сестре так открыто, — холодно заметил Михаил. — Я всё понимаю, помню, что вы оба пережили, но… подумай о её репутации. Молодая вдова легко может стать добычей сплетников, а я не желаю Аделине такой участи и не допущу скандала.
— И я тоже, можешь не сомневаться в этом, — печально вздохнул граф, виновато опуская глаза, — при посторонних я буду помнить о приличиях, обещаю, Мишель. Но отказать ей в утешении я не мог.
— Не забывай, что ты женат, друг мой, — напомнил князь, — и именно твою супругу мы подозреваем в причастности к смерти Владимира Кирилловича. То, что Адель овдовела ещё не значит, что она снова твоя… Кстати, ты уже подумал о том, каким образом будешь добиваться от жены правды?
— Подумал, — ответил Александр, сразу мрачнея. — Признаюсь тебе честно, Мишель, я давно начал подозревать, что Жаклин немного не в себе, ещё в Шотландии, но до последнего надеялся, что она всего лишь чересчур эмоциональна и ревнива, и не посмеет перейти границ дозволенного.
— Что значит — не в себе? — насторожился Михаил. — Ты и раньше замечал у неё какие-то признаки душевной болезни и ничего не сделал? Но… почему?
— А что я должен был сделать? Всё-таки, она — мать моей дочери! К тому же, она вовсе не производит впечатление душевнобольного человека, — попытался объяснить Алекс. — В том-то и проблема! Она рассуждает вполне здраво, выглядит и поступает, как разумный человек, но… она очень хитра и умеет виртуозно притворяться. Понимаешь, она слишком сильно зациклилась на своих чувствах ко мне и жаждет, чтобы я всегда принадлежал лишь ей одной.
— Но это естественно для горячо любящей женщины, — возразил князь. — Ольга ведёт себя также, к твоему сведению. Влюблённые всегда эгоистичны и ревнивы. С чего ты взял, что твоя жена не в себе?
— Она и раньше пыталась разными способами вернуть моё расположение, но её поведение не вызывало у меня никаких подозрений. Я знал, что она дико ревнует к Адель и ненавидит её, но не думал, что настолько, к тому же, тогда мы жили в Англии, и я не надеялся встретить Адель когда-нибудь снова. Ещё в день свадьбы я честно предупредил Жаклин, что не люблю её, что всегда буду любить другую… но она предпочитает игнорировать мои слова — словно не слышит. А с того дня, как мы вернулись в Россию, да ещё и породнились с вашим семейством, всё стало много хуже. Жаклин как с цепи сорвалась со своей ревностью: не так давно она устроила мне безобразную сцену, обвиняя в том, что я изменяю ей с Адель, вот тогда я и увидел её истинное лицо и оценил всю мощь ненависти, на которую она способна. Она выглядела, словно бешеная тигрица… или ядовитая змея. С её губ слетали такие оскорбления и угрозы, что у меня кровь стыла в жилах.
— Ты в своём уме, Сашка? — вдруг вышел из себя князь. — Бросить в лицо законной жене, что всегда будешь любить другую, это всё равно, что борзой скомандовать апорт! Тем более, когда жена так помешана на своей ревности, как Жаклин! Ты подумал о том, что тем самым подвергаешь Адель опасности?! Или тебе наплевать на неё, лишь бы две женщины сражались за твою любовь, теша твоё мужское самолюбие?!
— Я знаю, что поступил легкомысленно, недооценивая её злобу, но я никогда в жизни не желал, чтобы Адель стала жертвой мести Жаклин! Мне на всю жизнь хватило того, что она так подло разлучила нас! — яростно возразил Бутурлин. — Моя беда в том, что я плохо разбираюсь в женщинах, раз допустил связь с такой хитрой мерзавкой, как Жаклин. Но я лучше придушу её собственными руками, чем позволю, чтобы с головы Адель или Софи упал хоть один волос!
— И почему же ты ничего не сделал? — чуть сбавив тон, спросил Михаил. — Ты должен был как-то усмирить её, убедить в том, что между тобой и Адель нет никакого романа. Посадить под замок, в конце концов!
— После той ссоры я запер Жаклин в её комнате на несколько дней, чтобы ей дать время успокоиться, а самому пока всё обдумать, — ответил граф. — Тогда я не придумал ничего другого и пригрозил, что сошлю её в самое дальнее имение до конца дней. Она, как мне показалось, вняла моим угрозам и успокоилась, во всяком случае, стала вести себя почти безупречно.
— Значит, она хорошо умеет притворяться, только и всего, — с досадой отмахнулся Михаил. — Неужели ты подумал, что твоя жена так легко сдастся? Она, не смущаясь, рылась в твоих личных вещах, прочитала твой дневник, читать который любому приличному человеку не позволило бы воспитание, да ещё и передала его твоей возлюбленной, выдавая твои самые сокровенные тайны! И после всего этого ты всё ещё считал, что Жаклин поверила тебе и смирилась? Она и не думала выходить из игры, просто всё правильно рассчитала и затаилась на время, а потом нанесла удар по Владимиру Кирилловичу.
— Да, ты совершенно прав… я и сам считаю себя самоуверенным идиотом, и постараюсь как можно скорее обезвредить её, обещаю! — Александр искренне переживал свою вину, но Мишелю всё равно сложно было не злиться на него за недальновидность.
— Ужасно то, что она перестаралась и князь умер, боюсь, Жаклин обозлится ещё сильнее, узнав о его смерти. Она, видимо, рассчитывала на его помощь, а вышло так, что сама вырыла себе яму и оказала сопернице большую услугу, освободив от старого мужа. Главное для меня сейчас — не опоздать и найти её сообщника: одна она точно не смогла бы провернуть это дело с фальшивыми записками, — встревоженно сказал Александр.
— Ты думаешь, она действительно способна убить человека? — Мишель вдруг побледнел. — Так поезжай домой и запри её в комнате снова, пока не случилось ещё какой-нибудь беды! Если пострадает Адель или моя племянница, я сам пристрелю твою супругу, клянусь!
— Я сделаю лучше — запру её в доллгаузе, — ответил Александр, — если она действительно имеет непосредственное отношение к этим фальшивкам, то она куда опаснее и хитрее, чем я думал. Ей не место среди нормальных людей, как ни печально говорить такое о матери моей дочери. Но сначала… я вытрясу из неё правду об этих записках и её отношении к смерти князя.
— Что ж… может так и лучше для неё — милосерднее, во всяком случае. Но будь осторожен, Саша, она способна выместить свою злобу и разочарование даже на тебе, особенно, когда поймёт, что её игра проиграна, — встревоженно предупредил друга Михаил. — Что же касается твоей дочери, уж лучше ей расти без такой матери, чем перенять её привычки и унаследовать ненависть, которой живёт Жаклин.
— Да, ты прав… она слишком сильно увязла в своей злобе, и считает, что только после устранения всех препятствий на её пути, я безраздельно буду принадлежать ей одной, — упавшим голосом заметил Александр.
— Я приставлю к сестре личную охрану — так нам с отцом будет спокойнее, ведь теперь её и Софи некому защищать, кроме нас, — сказал Михаил.
— Поверь, Мишель, я не задумываясь отдам свою жизнь за них, — глаза Александра были переполнены болью и тревогой. — Ты же знаешь, как я люблю их обеих.
— Тогда действуй, мой друг, и поторопись, но будь осторожен, — ещё раз предупредил князь. — Вместе мы, даст Бог, сможем защитить их.
Откровенный разговор друзей прервало появление Адель, аккуратно причёсанной и одетой в строгое чёрное платье из плотного атласа, со стоячим воротничком и длинными, узкими рукавами. Траурный наряд только подчеркнул её бледность и сделал похожей на смиренную послушницу обители, такую юную, но уже познавшую горечь утраты.