Едва княгиня появилась в гостиной, как вслед за ней бесшумно, как всегда, вошёл старый лекарь-индеец. Он недолго пошептался о чём-то со своим хозяином и также тихо исчез, направляясь обратно, в дом Бутурлиных.
Разрыв сердца — эти слова имели для Адель и другое значение, помимо чисто медицинского диагноза. Любящее и страдающее сердце князя, измученное её холодностью, попросту не выдержало. И она уже никогда не может попросить у него прощения за свою жестокость, она так и не успела дать мужу то, чего он хотел. Какая горькая ирония судьбы — только она согласилась стать ему настоящей женой, как он умер…
Поневоле на ум приходила та ночь, когда Владимир Кириллович потерял голову и набросился на неё в спальне. Она тогда так испугалась и смутилась, а он не посмел настаивать… Уж лучше бы он проявил настойчивость тогда и взял её, несмотря на возражения! А вдруг они могли быть счастливы?
Но… честность вынуждала Адель признаться самой себе, что она не смогла бы отдаться мужу. Как ни печально, но она до сих пор так сильно любит Александра Бутурлина, что никогда не сможет принадлежать никакому другому мужчине — это сущность её натуры, данность, с которой нужно смириться и научиться жить.
Чувство вины повисло на душе Адель огромным тяжёлым камнем, грозящим раздавить её, уничтожить окончательно. У неё перед глазами стояло лицо мужа, его глаза, полные любви и надежды, смех и шутки, которыми он отвлекал её от печальных мыслей, его нежность к Софи, которую князь обожал… Эти воспоминания причиняли острую боль, вызывая на глазах слёзы, которые иссушили её за несколько часов.
— Мы с отцом сами займёмся организацией похорон, не волнуйся, — тихо сказал Михаил, обнимая сестру за плечи. — А ты отдохни пока, силы тебе ещё понадобятся. Побудь с Софи, ей тоже нужно твоё внимание.
Адель устало кивнула, соглашаясь с братом, но услышав о похоронах вдруг испуганно вздрогнула всем телом. Она ни разу не присутствовала ни на одних похоронах в своей жизни. В детстве отец не брал её на подобные мероприятия, а смерть и похороны своей матери она помнила столь смутно, что сомневалась, действительно ли это её воспоминания, а не плод детского воображения.
Единственный раз, когда она видела множество смертей, был тот ужасный вечер на яхте лорда-канцлера, когда так трагично погибла Настя, а сама Адель уцелела лишь благодаря вмешательству людей Александра. До сих пор пылающая, словно факел яхта, громогласные разрывы смертоносных фейерверков, жуткие вопли обожжённых мужчин и женщин, зловоние от горящей плоти и волос, являлись к ней в ночных кошмарах, заставляя снова и снова переживать этот ужас.
Но похороны Владимира Кирилловича… это испытание обещало оказаться куда тяжелее. Впервые ей предстояло хоронить близкого и родного человека. Адель жутко боялась увидеть его лежащим в гробу. Боялась услышать плач родных и друзей, их соболезнования. Но больше всего она страшилась увидеть, как над его лицом закроется тяжёлая крышка гроба, а затем услышать звук забиваемых в неё гвоздей. После этого она окончательно потеряет его, а Адель отчаянно, упрямо этого не желала, хоть и понимала, что ничего уже не изменить. Без его любви и защиты она чувствовала себя слабой и уязвимой.
В семь часов утра приехали Андрей Алексеевич и Ольга, а ещё через час — Мария Александровна, все в глубоком трауре. Они тут же окружили молодую вдову, обнимая её и выражая соболезнования. Все очень искренне сочувствовали Адель, и ей стало чуть легче от поддержки близких, их присутствия рядом с нею.
Теперь княгине было уже не так страшно наблюдать, как слуги, одетые в чёрное, завешивают все зеркала в доме, как в просторном холле появляются траурные корзины с цветами, перевитые чёрными лентами, как в гостиную вносят большой гроб с омытым и переодетым телом Владимира Кирилловича, устанавливают гроб на длинную лавку, чтобы все могли попрощаться с покойным, как гасят камин, чтобы в комнате стало холодно… Домашний священник уже начал читать молитвы над усопшим, и негромкие звуки его голоса, как и леденящий душу запах ладана, снова неотвратимо напомнили Адель, что случившееся этой ночью вовсе не страшный сон, а жестокая реальность.
Повторяя про себя слова священника, Адель никак не могла решиться подойти к гробу. Она сидела в кресле поодаль, стараясь не смотреть на покойного мужа, и отчаянно вцепившись в рукав платья Ольги, которая тихонько поглаживала её по плечу, шепча что-то в утешение. Ей казалось, что она уже выплакала все слёзы ночью, но, увидев гроб с телом князя, почувствовала, что они опять душат её с новой силой.
Андрей Алексеевич тихо беседовал с графиней Бутурлиной, которая то и дело вытирала набегающие на глаза слёзы. Смерть близкого друга, ровесника, ещё вчера такого бодрого и весёлого, повергла их обоих в шок. Князь Вяземский обеспокоенно поглядывал на убитую горем дочь, раздумывая, стоит ли ей оставаться в одном доме с покойным или лучше забрать её и Софи к себе до дня похорон. Поделившись своими сомнениями с графиней, он получил её безоговорочное одобрение.
— Конечно же, заберите Адель к себе, Андрей Алексеевич! Бедняжка совсем упала духом — такая бледная, напуганная. Ей сейчас лучше не оставаться в одиночестве, а находиться ночью в одном доме с покойником — это же просто ужас! Да и малышка может испугаться.
— Благодарю за поддержку, Мари… Вы же позволите мне обращаться к Вам, как раньше? — князь робко и печально улыбнулся уголками губ.
— Ну, разумеется… Андрей, мы ведь теперь родственники, — Мария Александровна вернула ему слабую улыбку. — Подумать только… наши дети всё-таки воплотили вашу с Павлом мечту породниться. Кто бы мог подумать?
— Да… только вот не те дети, которых мы обручили когда-то… — задумчиво пробормотал князь, бросая осторожный взгляд на дочь, а затем — на Александра. — Но я не менее счастлив за Ольгу и Мишу, поверьте.
— Да, они счастливы, слава Богу, за них я спокойна, — вздохнула графиня, — но… у меня сердце обливается кровью всякий раз, когда я наблюдаю за тем, как Саша и Аделина смотрят друг на друга. А когда вижу Софи… она так похожа на моего сына в том же возрасте… — слезы мгновенно выступили на глазах графини, но она тут же промокнула их платочком.
— Судьба порой бывает жестока, Мари, нам ли этого не знать? — голос князя звучал горестно и обречённо. — Они подарили нам Софи, и это уже прекрасно.
— Простите, что прерываю, — раздался за спиной у князя и графини голос Александра. — Матушка, я хотел предупредить, что мне необходимо отлучиться по важному делу, и это может занять весь день. Прошу Вас, извинитесь за меня перед Адель, Андрей Алексеевич! Мне неловко навязывать ей сейчас своё общество.
— Разумеется, я всё передам ей, — пообещал князь.
Александр пожал руку князя, склонился над рукой матери и, кивнув Мишелю, направился к двери. Перед тем как уйти, он бросил ещё один печальный взгляд на любимую, но она не глядела на него, слушая мягкие увещевания Ольги. Вздохнув, Александр вышел из гостиной, велел слугам подать его карету, и вскоре покинул особняк Оболенских. Ему предстояло непростое дело, и он должен сделать всё правильно и ни в чём не ошибиться. Его самоуверенность и глупость уже стоили жизни хорошему человеку, и этот грех ему никогда не отмолить.
***
Путь графа Бутурлина лежал в дом для душевнобольных людей или доллгауз, который находился на дальней окраине Петербурга, среди лесов и болот. Затерянный в гуще высоких клёнов, этот большой двухэтажный дом, безмолвный и мрачный, был открыт ещё во времена короткого правления Петра Третьего, который почерпнул этот опыт у просвещённой Европы. Душевнобольных людей там не сдавали под опеку монахов, а держали в специально отведённых лечебницах, где за ними присматривали лекари и обслуживающий персонал.