Глава восьмая. Прорвёмся!
Норе показалось, что продремала всего ничего. Только прикрыла глаза, закружилась на пёстрой карусели яркого сна, вздрогнула всем телом, и проснулась. Взглянула на часы, удивлённо вздёрнула бровь. Она проспала почти шесть часов.
А кресло, каким бы удобным и мягким ни было, кровать не заменит. Спина затекла, руку отлежала. Нора потянулась, наклонила голову влево, вправо, встала, помассировала шею, потянулась, расправила спину.
Посмотрела на экран. Первое, что она увидела, точнее, чего не увидела – «Кондор» - призрак. «Хвост» отвалился. И бесконечно-чёрный мрак перестал быть таковым, вдали он казался светлее. Впереди маячила тонкая полоса серого горизонта. Как будто линия невытертой пыли на чёрной матовой поверхности выключенного монитора.
Насколько впереди? И не обман ли это зрения?
Нора протёрла глаза. Нет, узенькая серая ленточка не исчезла с экрана. Надо разбудить Лин и показать ей. А сначала умыться и выпить молока, чтобы заглушить некстати возникшую тошноту.
Она шагнула назад, не в силах отвести взгляд от светлой линии на экране. И вдруг почувствовала бессознательный, инстинктивный страх. Как бывает, когда спускаешься в подвал собственного дома, чтобы взять банку с краской, инструмент или картошки к обеду набрать, а свет не горит.
Ступаешь на ощупь, зная расположение выступа каждой полки, и всё-таки не можешь отделаться от противного ощущения, что кто-то бесшумно крадётся сзади. Там никого нет, в этом ты уверен, но слышишь осторожное, сдержанное дыхание, оборачиваешься, хватаешь темноту, нервно смеёшься. Да нет там никого! И быть не может!
Где эта чёртова полка, где эта банка? Пальцы исследуют ровную поверхность, чувствуют мягкость тонкого слоя пыли, касаются холодного металлического цилиндра. Нашла, ага. И в этот момент ты почти физически ощущаешь, как чужая холодная твёрдая ладонь опускается на плечо… Долбаная игра воображения, подсознательный страх темноты.
И сейчас так. Нора резко обернулась, шумно выдохнула. Да нет здесь никаких призраков! Все нарушители спокойствия – полусонная лиса, вечно пьяный от чая помидорный куст, да коробчушка-овобот. Корабль, затерянный в бесконечной черноте, сам стал похож на призрак, и потому навязчивый страх сжимает горло.
Всё, объелась досыта романтикой космоса! Этот полёт последний! Больше никуда и никогда! Домой, цветочки на балконе поливать, супы варить – овощной, рисовый, гороховый, с клёцками. И сумки шить.
В тот период, когда проходила психологическую реабилитацию после гибели Джонсона, она, по совету врача, занялась творчеством. Попробовала одно, другое, и неожиданно увлеклась шитьём хипстерских сумок. Накупила тканей безумных расцветок, пуговиц и блёсток, и сидела по полдня на полу, сложив ноги «калачом», выкраивая огромные карманы, выплетая из кожи и ниток замысловатые ручки, вышивая этнические мотивы. И слушала тяжёлый рок.
Вот и сейчас с радостью бы занялась рукоделием. Крыша едет от вечной черноты за окном. Воздуха, света и зелёных деревьев хочется. Увидит ли она когда-нибудь кусочек голубого неба над головой?
Нора наклонилась над умывальником, зачерпнула воды, плеснула в лицо. Взяла зубную щётку, открыла тюбик мятной пасты. И задохнулась от спазма, сдавившего горло. Её вырвало бы, если б было чем. Она выпрямилась, стараясь дышать глубоко и ровно, опёрлась рукой о стену, вглядываясь в своё отражение в зеркале. Тошнота отступила, но пришло противное чувство напряжения, покалывания в груди.
«У ребят память отшибло, я заболела, - мрачно подумала Нора, - валить отсюда надо. Ва-лить. До-мой».
Она пошла на камбуз, достала молоко из холодильника, налила, подогрела, села за стол, пила по глоточку, думала.
А что, если?... Да, возможно. Надо Лин поднять, спросить её.
Нора достала из кармана смятую пачку сигарет, и её замутило от одного их вида.
- Хотите бросить курить? – пробормотала она. – Спросите меня, как, - и тихо засмеялась.
Встала и вышла из кухни, оставив сигареты на столе. Столько лет себя травит, не удивительно, что в экстремальной обстановке перегруженный стрессами организм отвергает никотиновый яд.
Всё к лучшему. Впавшие в амнезию Марк и Луис начисто разучились курить, и никому в голову не приходит напоминать им об этой скверной привычке. В потере памяти и хорошие стороны есть.
Нора открыла дверь в каюту Луиса, вошла. В мягком свете ночника она увидела крепко спящего младшего Ковбоя, и маленькую Якудзу, прильнувшую головой к его плечу. Её рука лежала на его груди, и Луис тоже обнимал её, но спали они одетые, даже плед с кровати не сняли.