- Рассел, Рассел! Помешались вы на своей Рассел! – досадливо буркнула Трой, открывая дверь столовой.
А в столовой тишина. Новобранцы и черпаки – пятый и четвёртый взводы сидят, мирно хлебают свою кашу. У всех исключительно дружелюбные лица, правда, у кого-то глаз подбит, у кого-то ухо распухло и торчит красным вареником из-под кепки, у кого нос на сливу похож. А так всё в порядке.
Братья Морган выглядят соответственно. У одного скула разбита, и синяк наплывает под глаз, у другого губы, как пельмени.
- Курсанты Морган, что у вас с лицом? – недовольно поинтересовалась лейтенант Трой, уже наперёд зная, что ничего не вызнает. Не пойман – не вор.
- Разрешите доложить, мэм! – Марк поднялся из-за стола. – Мы ужинали, и вдруг у стола ножка подломилась, а там ребята край накренили… В общем, всё, что было, стол, и тарелки, и стаканы, всё на нас. Вот, кое-кого и покалечило.
- Ножка, говоришь, подломилась? – переспросила лейтенант.
- Так точно, мэм! – гаркнул Марк.
Сержант Джонсон торпедой вылетел за дверь, и секунду спустя до слуха всех присутствующих донёсся громогласный хохот. Лейтенант Трой, ясно понимая, что туза сдали не ей и крыть нечем, вышла следом.
- Она нас ненавидит, - сообщил Марк, садясь на своё место и беря ложку.
- А кого эта змеища любит? – со смехом откликнулся кто-то из четвёртого взвода.
- Себя! – ответил Джим Керри, востроносый, пронырливый парнишка, которому ещё в дороге на «Каллисто» прилепили кличку Крысюк.
- И сама себя хочет! – добавил Валера Ложкин, с которым по пути на базу чуть не подрался Луис.
Спросил, как у него фамилия, а Ложкин схохмить решил, ребус загадал:
- То, что чаще всего в рот берут.
- Х…ев, что ли? – не понял Луис, и дело едва не дошло до драки.
А лейтенанту Трой долго ещё в тот вечер мыли кости – тема-то какая благодатная!
Следующая глава посвятит читателя в тайны армейской иерархии и расскажет о непростом старте военной карьеры братьев Морган.
Глава третья. Духовы дни
Последующие две недели на «Каллисто» показались братьям Морган веком, и отнюдь, не золотым. Не слабые физически, но не имеющие ни малейшего представления о военной дисциплине и нагрузках, они пережили настоящий перелом.
Жёсткий режим, тяжёлые физические тренировки – все эти кроссы, приседания в воде с мешками на плечах, беготня в асбестовых костюмах в горящем здании, подъёмы среди ночи, копание каких-то доисторических траншей, бесконечная стрельба… Это выматывало до такой степени, что на теоретических занятиях курсанты клевали носами, усваивая пройденный материал лишь наполовину. А теорию с них спрашивали не менее строго.
На счёт «пожрать» на базе было налажено нормально, но измотанным ребятам кусок в горло не лез. Всех в эти первые дни мучило лишь одно желание – спать. На дембелей смотрели с завистью, на черпаков – служащих своё второе полугодие - со священным ужасом. У них в потоке служили с полдесятка девчонок! Неужели бабы способны были выдержать такой ад? Да не, их стопудово не так жёстко нагибали.
К исходу первого месяца троих отчислили, как неуспевающих, двое сами ушли. Несмотря на столь большой недобор, «Каллисто» продолжала держать марку. Важно не количество, а качество. Пусть даже половина отсеется, зато останутся сильнейшие.
Когда минул первый месяц, курсанты поняли, что обвыкаются, втягиваются в режим. Значит, получится. И дальше будет легче. Уже не ныли так сильно с непривычки мышцы, не темнело в глазах от бесконечных приседаний, аппетит вернулся, волчий, жрать хотелось постоянно! И чувство юмора тоже вернулось.
Но если со жратвой дело обстояло нормально, то удовлетворять свою потребность в острословии можно было лишь в отсутствии начальства.
А начальство, старший лейтенант Трой, голубоглазая феечка, никак не оправдала ожиданий духов, оказавшись редкостной стервой. Спросить бы сейчас любого курсанта из пятого взвода, чего он так обрадовался, узнав, что Трой, а не Джонсон будет командовать подразделением, бедолага возопил бы в неподдельном ужасе: «Кто, я? Я обрадовался?»
Просто непостижимо, как обманчиво первое впечатление! Кто бы мог подумать, что за ангельской внешностью спрятана такая мерзостная натура? Лейтенант Трой видела и слышала всё, подмечала то, на что самый лютый взводный закрывал глаза. Схлопотать от неё наряд можно было ни за что. Не так стоишь, не так сидишь, не так свистишь, не туда глядишь. Она находила, к чему прицепиться. Видно было, удовольствие получала, гнобя мальчишек. Так всегда бывает, когда маленький человечек получает маленькую власть, вся его внутренняя сучность вылезает наружу и пышно расцветает от осознания собственного всемогущества и безнаказанности.
Поблажки лейтенант Трой никому и никогда не давала. Не зря про неё на базе говорили: «Да у неё и снега зимой не выпросишь». Впрочем, оценивала объективно, пилюли раздавала хоть и щедро, но всем поровну. Любимчиков у неё не было, козлов отпущения тоже. Братьям Морган не чаще, чем другим, переподало, но больше. Поскольку только косякнёт один, как за него тут же впрягается второй. Лейтенант Трой пожимала плечами и вкатывала наряды обоим. И такое умиротворение плескалось на дне её синих глаз, что слепым надо быть, чтобы не понять, как тащится она от осознания своей власти.
А вот сержант Джонсон, которого так невзлюбили все в первый день, оказался классным мужиком. Он обучал духов правилам рукопашного боя и в дни увольнительных лейтенанта Трой подменял её, принимая командование над взводом.
Джонсон дрочил духов не меньше, но всегда по делу, никогда не докапывался до мелочей, не придирался, раздувая из крошечной ошибки громадный промах. При нём и приколоться можно было, и поржать, и сматериться. Под настроение он и байку мог загнуть из архива «Каллистянских» историй, и сигареткой поделиться. А когда кого вздрачивал, делал это буднично, без того кровожадного смака, с коим наказывала духов лейтенант Трой.
К несчастью братьев Морган, сержант Джонсон открыто им симпатизировал, чем вызывал неудовольствие лейтенанта Трой. Луис Морган однажды случайно подслушал их разговор.
- Ума не приложу, чем они тебя зацепили? – с досадой говорила Трой. – То, что у них предки – герои? Так теперь и будут греться в лучах родительского величия? Ты не прав, сержант. Пусть сами хоть чего-то добьются, тогда и люби их.
- Да они мне просто так нравятся, - пожал плечами Джонсон, - двойняхи. Одинаковые, такие прикольные.
Однако в любимчики сержант братьев не произвёл. Надо отдать ему должное, в учебке и тренировках для него все были равны, не важно, опытный боец или новичок, дух или дембель.
Дембель – оно и понятно, дембель. Солдат, служащий свою последнюю стодневку. Почти все дембеля «Каллисто» дослуживали её вне базы, заключив контракты и выполняя задания в далёком космосе. Дембель представлялся курсантам-новичкам неким высшим существом, прошедшим семь кругов ада, и не только не подохшим в оном, но обретшим крылья, наглость и силу бессмертного. А период службы от духа до дембеля равнялся расстоянию от Земли до Солнца. Если пешком идти.