Ничего так не бодрит, как с утра метеорит
Я не помню уже, почему в то утро так запозднилась со сборами на работу. Старшие дети были в школе, младший сынок — в детском садике, мы сидели на кухне и завтракали, переругиваясь, не помню, о чём. Я так давно замужем, что повестка дня не важна. Срач ради срача, по инерции.
И мы увлеклись в процессе и припозднились. Я даже не оделась, сидела в ночной сорочке. У меня было минут несколько на то, чтобы одеться и собраться на работу.
Было 15 февраля 2013 года, 9 часов 20 минут.
Сначала пришёл свет, такой, будто вместо 220 подали 380, когда на короткое мгновение лампы светят ярче, а потом перегорают к чёртовой матери. Но электричество мы не зажигали. От света стало на миг жарко.
— Не понял, галогеновым фонарём, что ли, кто под окном балуется? – спросил муж и шагнул к окошку. И я сунула свой любопытный нос за ним.
Страшный удар потряс бедный старый дом. Он пришёл откуда-то с улицы, такой громкий, как взрыв, когда рвут щебень на карьере, но намного сильнее и громче. Взрывная волна распахнула окна, смела с полок книги, обвалила куски штукатурки возле оконных рам. Было слышно, как где-то рядом разбилось стекло. Мы оцепенели. А потом отчаянно выкрикнули одно и то же:
— Что это?! Война?! – и одновременно бросились в маленькую комнату, откуда, как
показалось, пришло Это.
Окно было цело, но страшная сила сорвала с гардины шторы, и они валялись на полу. Стол, пол и диван были засыпаны песком от штукатурки, повсюду разлетелись раскрытые книги.
— Это был взрыв?! – я не орала. Я – можно ли так выразиться – тихо кричала. В негромком моём вопросе был вопль страха, ибо я не сомневалась, что на нас напали, и началась третья мировая война, сейчас будут ещё взрывы, будут падать бомбы, и всё рухнет. Но больше ничего не взрывалось, и, мельком осмотрев повреждения в комнате, муж бросился во двор.
— Я посмотрю! Сиди тут!
И, конечно же, я дриснула следом, в сорочке и тапках по февральскому снегу.
Во дворе было тихо. Мы забежали за угол дома, где столкнулись с Сашей Пильниковым – тихим пьяницей из соседнего дома. И одновременно с Сашей увидели след из параллельных густых облачных полос, пересекающий небо.
— Что это было?
— Самолёт ёбнулся, — со знанием дела сообщил Саша.
— Где ёбнулся? Откуда он летел?
— А я ебу? – философски заметил Саша. – Вон там, по ходу, ёбнулся, — и неопределенно махнул дланью.
Там или не там, что случилось, где это случилось… Дети! Один в садике, это недалеко, а двое в школе, а это далеко, это АМЗ! Позвонить срочно!
— Я Данке, ты Тимке!
Но телефоны не отвечали. Не было ни гудков, ни «зе мобайл фор ё колинз…», ничего. Зловещая тишина. И экран не показывал «палки». Не было связи. Вообще не было.
Это потом уже я осознала, что так напугало — всё, как учили на уроках по гражданской обороне:
световое излучение,
тепловое излучение,
ударная волна,
электромагнитный импульс…
Где-то в голове что-то ещё крутилось урывком, что-то ещё должно быть, что-то ещё… (Радиоактивное излучение!)
Но я не осознавала, чего не добираю, что складывает в единый пазл подсознание. Ясно было одно: чувство нависшей над всеми опасности, и всех надо было собрать вместе.
— Я в садик! – и муж побежал в садик.
А я вернулась домой и в подъезде столкнулась с соседом Женей – тогдашним моим начальником.
Женя держал конторку, где оказывал услуги по ремонту бытовой техники, а я работала у него приёмщицей и оператором. Женька выскочил в подъезд в одних джинсах и ботинках на босу ногу. Квадратные глаза.
— Чё это было? – тот же вопрос. – На нас напали? Где был взрыв? Как взорвалось, я в ванной был, я на пол упал, и потом по пластунски в комнату за штанами…
— Женя, мне надо в школу, дети!
— Я отвезу тебя, щас!
Я вбежала в квартиру, стала одеваться. Меня начало трясти, да так, что сначала не могла засунуть ноги в штаны, а потом застегнуть молнию. Соберись, тряпка! Глубокий вдооох – выдох! Немного помогло. Быстро оделась, схватила простой пакет, сунула в него папку с документами на квартиру, свидетельствами о рождении детей и мед.полисами, свой паспорт, потом достала коробочку, где лежали мои золотые серёжки, колечки, цепочки…можно будет обменять на деньги, если понадобится. И тоже положила её в пакет. И выскочила на улицу одновременно с Женей.
Женя выгнал машину, и мы поехали. Навстречу нам от детского садика спешили люди. Они вели за руки детей или несли на руках. Молча. У всех были одинаковые застывшие выражения лиц. В тот день я узнала, что человек не бьётся в истерике, испытав шок. Человек впадает в оцепенение, даже в некую заторможенность. Он сконцентрирован и собран. Он разговаривает негромко. У него обострены все чувства. Он смотрит и слушает. Прислушивается.