Да и, смекни база, что тем черпаком, которым нынче баланду разливают, вчера лупили по немытым курсантским задам, жрать бы не стали. А тазик что? К нему грязь не пристаёт, суп им не черпать. Тазик – самый подходящий предмет, чаша армейского причастия.
Посвящаться решили после отбоя. Звёзды опять легли благоприятно – лейтенант Трой ушла в увольнение. Собрались в прачечной в левом крыле своего корпуса, там тазиков много. Производить духов в черпаки вызвались два дембеля, и, разумеется, сержант Джонсон. Он за любой кипеж был, и ни одной армейской забавы не пропускал.
Духи, уже хорошо принявшие дядь Сидорова самогона, с хохотом поснимали штаны, встали в рядочек и наклонились.
- Приступим, помолясь! – сержант Джонсон взял тазик, примерился и смачно приложил к ближайшей к нему голой заднице.
Посудина, изготовленная из крепкого полимера, шлёпнула довольно ощутимо. Курсант взвыл, остальные весело заржали, сержант перешёл к второму посвящаемому.
Потом, все по очереди из этого же тазика хлебнули самогона, и ритуал был исполнен. Духи стали черпаками.
Из личного дневника старшего лейтенанта Норы Трой.
Начинаю понимать, что возвращаться с увольнения раньше положенного времени не стоит. Ибо второй уже раз, приходя не утром, а вечером, застаю вверенное мне пятое подразделение в состоянии алкогольного опьянения.
В этот раз повод для праздника был более значителен, чем в предыдущий: моих духов произвели в черпаки. Когда я вошла в здание, грохот в левом крыле стоял невообразимый.
Я не ханжа, и ничто человеческое мне не чуждо. В своё время я тоже проходила через сей обряд. Хорошо помню, как рвался побыть верховным жрецом сержант Джонсон. Мне крупно повезло, что нашим взводным на тот момент была женщина. Катерина Матвеевна Сухова.
Посвящались бы мои духи тихо и трезво, разве бы я стала им мешать? Но грохот стоял такой, точно они решили снести вон старый мир и построить на его руинах новый. «О, дивный, новый мир».
- Кто это сказал?
- Хаксли.
- Хаксли, выйти из строя!
Помирать буду, не забуду. Марк Морган, если бы ему в руки попал мой дневник, непременно оценил бы. Но не попадёт, и не оценит, и вообще, при чём тут Морган?
Так, навеяло.
Итак, войдя в здание и услышав грохот, я пошла в левое крыло. И увидела милую народную забаву: катание с горок без горок, снега и санок.
Как это было? Садится солдат в тазик, а другой его толкает вниз по ступенькам. Но-о-о, родимые! И ведь никто не покалечился! Верно говорят, пьяных бог бережёт!
Один из Морганов лихо съезжает вниз и весело интересуется:
- Старший сержант, а лейтенанта Трой тоже в черпаки посвящали?
- А то! – заверяет его Джонсон.
Сволочь ты, старший сержант, ещё один твой косяк в мою копилку. Я полюбас отомщу.
- Вы? – подмигивает Морган.
И тут у меня срывает чеку. Врываюсь на лестничную площадку, ору матом на всех, раздаю наряды, а Джонсона и обоих Морганов отправляю на губу. Пусть посидят там пару денёчков, пока не поумнеют.
Гауптвахта, или на армейском жаргоне, «губа» - это помещение, где содержатся арестованные солдаты. Сидишь целый день в одиночке, как придурок. Жрать дают два раза, утром и вечером. Один плюс – выспаться можно. А спрашивают с побывавшего на губе всё вдвойне строго. Нет, даром не нать такой курорт.
Перейдя в ранг черпаков, пятый взвод получил, наконец, право, ходить в увольнение раз в две недели. Улетали или на Уран, или на Плутон, и шлялись по пабам и бабам. Лейтенант Трой всякий раз недоумевала, как умудряются солдаты проносить через кпп алкогольные напитки и лёгкие наркотики. Откуда ей было знать, что щедрой рукой Джонсона всё было улажено на всех постах. Часовых башляли той же монетой, и через день, да каждый день пятому подразделению было весело. Трой сначала гоняла спалившихся, а потом плюнула. Пусть подрывают своё железное здоровье. В довершении всего один из черпаков заразился нехорошей болезнью и полмесяца лечился в больничке. Набрали команду по объявлению!
В один чудесный зимний день, когда братья Морган дежурили на кпп, им перепал толстенький косяк с отличным, натуральным, без синтетических примесей, ганжубасом. И употребив его по назначению, они любовались окрестностями, когда увидели возвращающегося с увольнения своего командира – лейтенанта Трой.
- Стоять! – раздался грозный окрик караульного.
- В чём дело? – нахмурились тонкие брови лейтенанта.
Марк Морган, бледный, с неестественно-расширенными зрачками, стоял, широко расставив ноги, и держал её на прицеле.
- Оружие на землю! – приказал он. – Руки за голову! Стоять смирно! Луис, обыщи её!
- Вы что, совсем охренели? – тихо процедила лейтенант Трой. – Говнюки малолетние!
- Ма-а-алчать! – рявкнул Марк. – Порядок един для всех! Ошманай её, Лу! Поди, герыч в трусах прячет!
- Ща проверим, - сказал Луис и шагнул к лейтенанту.