Она неуловимым движением скользнула вперёд, выбила ударом ноги бластер из руки Марка, развернулась и от души свесила Луису в челюсть. Неудачливый шмонатель отлетел в снежок, а лейтенант подошла к Марку и молча отхлестала его по мордасам.
Через десять минут оба брата, так и не поняв, в чём их вина, сидели в одиночных карцерах помещения гауптвахты. Зато кайфанули на халяву.
Ходить бы им до дембеля лютыми врагами командира, если бы не подвернулся случай, позволивший реабилитироваться в её глазах.
Из личного дневника старшего лейтенанта Норы Трой.
Никогда не думала, что могу попасть в беду на «Каллисто». Как говорится, «мой дом – моя крепость». Вчера вечером я обходила посты и около склада с молекулярным топливом меня окликнул приглушённый мужской голос:
- Лейтенант, подойдите! Нужна помощь!
Я свернула за угол, но никого там не увидела. Темно было, почему-то не горел фонарь.
- Где вы? – спросила я.
«Лучше выстрелить, перезарядить и ещё раз выстрелить, чем вопрошать: «Кто здесь?» - сто раз говорил Джонсон. Я мимо ушей пропускала. Что со мной может случится на «Каллисто»?
Из темноты выступил силуэт мужчины. Я его узнала, это был один из группы, прибывшей неделю назад с Цербера для обмена опытом.
- Здесь я, - произнёс он с ухмылкой, - и ты, сука, тоже здесь!
Рука привычным движением скользнула к бедру за оружием, и в этот миг я получила по затылку удар такой силы, что дальнейшие события тут же перестали меня интересовать.
Не знаю, сколько времени я находилась в обмороке, но когда очнулась, услышав рядом до боли знакомый голос:
- На, Марк, платочек, положи ей на лоб.
Крепкая рука осторожно коснулась моего виска. Я почувствовала холод мокрой ткани. Под затылком тоже лежало холодное и мокрое, остужало пылающую голову. Я попробовала открыть глаза, но не смогла поднять налитые тяжестью веки.
- Здорово припечатали, суки, - вздохнул другой голос, так похожий на первый, - были бы мозги, было бы сотрясение. Лу! Чё-то она долго не очухивается! Может, и впрямь? Того? Этого? Говорил тебе, давай доктора позовём!
- Прямь! – передразнил Лу. – Таких стерв и лопатой не убьёшь!
«Братья Морган», - поняла я, и опять попробовала открыть глаза и опять не смогла. Странное и страшное чувство, я будто видела со стороны своё тело, слышала все звуки вокруг, кожей чувствовала прикосновения, но не могла ни рукой шевельнуть, ни сказать что-нибудь.
- Лу, - в голосе Марка Морган слышалась тревога, - может, ей трудно дышать? Вон, застёжка наглухо. Расстегни ей ворот, а?
- Ага, щас, - опасливо отозвался Луис, - тебе надо, ты и расстёгивай.
- Агриппиппа! – прошипел Марк сердито. – Ни о чём тебя попросить нельзя!
Я почувствовала, как сильные пальцы тихонько коснулись моей шеи и потянули вниз молнию комбинезона. Опять попыталась открыть глаза и в этот раз получилось.
Эффект был, как в гоголевском «Вие», когда лежащая во гробех мёртвая панночка разверзла очи свои пред бледным Хомою. Как раз на днях читала старые хоррор-триллеры.
Марк Морган отшатнулся в испуге, а зажатый в его пальцах замочек молнии поехал вниз, расстегнув мой комбез чуть ли не до пупа.
Я вскинула руку и тут же опустила её. Кого бить? С кем махаться? Я у себя в комнате, лежу на своей постели, с мокрой тряпкой на лбу и под затылком, рядом курсанты Морган, мои подопечные.
- Лу! – заорал Марк, глядя на меня почти с ужасом. – Лу, она очнулась!
Луис подскочил к нему, оглядел меня и бодро отрапортовал:
- Старший лейтенант Трой! На вас было совершено нападение!
Не сказали бы, век бы сама не догадалась!
- Сейчас виновные наказаны, а вы в безопасности.
- Вольно, - прошептала я, обрадованная, что мне снова повинуется голос, - благодарю…
Попробовала приподняться, и тут же крепкая рука Марка Моргана пришла на помощь, бережно придержала за плечо, помогла сесть. Я огляделась в поисках табельного оружия и не нашла. Неужели выронила там, у склада?
- Бластер ищите? – Марк протянул мне мой лп. – Номер 1812, - прочитал он, - год нападения Наполеона на Россию.
Историк хренов! Как же не люблю я таких умников, всюду выпячивающих свои знания! Протягиваю руку, а перед глазами опять плывёт темнота. Беру бластер, убираю в кобуру, застёгиваю молнию формы. А глаза слезятся, сильнее и сильнее, в носу чешется, першит в горле. Нюх аллергика улавливает знакомый раздражитель. Где-то в комнате присутствует ненавистный цитрусовый запах.
Ну, так и есть! Марк Морган протягивает мне кружку:
- Выпейте, лейтенант, это крепкий сладкий чай. Вы сразу почувствуете себя легче.
«Морган, да я ничего против чая не имею, если он без апельсиновой цедры!» - но проклятая аллергия не даёт мне сказать ни слова. Я хрюкаю, чувствуя, что из носа вот-вот хлынет Ниагара, оглядываюсь в поисках носового платка, хватаю висящее на спинке кровати полотенце и сморкаюсь в него.
- Простуды ещё не хватало, - озабоченно вздыхает Марк Морган, сердобольный какой, мать его! И продолжает настойчиво предлагать мне своё целебное пойло: - Выпейте чаю, лейтенант Трой.
Беру у него кружку («Из рук твоих, Ромео, приму я чашу с ядом»), и тут аллергия моя вступает в свои полноправные владения. Из глаз в два ручья текут слёзы, горло сжимает спазмом, а безмозглые сопляки, конечно же, истолковывают мой вид совсем иными причинами.
- Лейтенант, да мы их уработали так, что вы опознать не сможете! – убеждает меня Марк Морган. – Не плачьте, всё уже кончилось. В карцере они, с утра следователь придёт…
Нормально! Дожилась! Мало того, что попалась, как лохуша колхозная и по затылку получила, так ещё и сопляки думают, будто я плачу, пережив нервный стресс из-за покусительства на мою честь. Ё…ный стыд! Никогда я ещё так не позорилась! Даже когда с Джонсоном вместе на прививку ходила. Когда пошла эпидемия клещевого энцефалита и в максимально-короткий срок нужно было привить максимально-большое количество военного состава гарнизона. Меня, Джонсона и ещё десяток младших офицеров быстренько загнали в один кабинетик, велели снять штаны, и две медсестры шустро укололи нам в зад по дозе вакцины. Мы с Джонсоном стояли рядом. Мне было стыдно, ему весело.
А теперь я реву, как корова, а сопляки меня утешают. А завтра расскажут всей базе, как они спасли Нору Трой от насильников, и как потом Нора Трой впала в истерику от пережитого. И разум мой взрывается, и я пускаю в ход привычное оружие – глотку, подкреплённую осознанием собственной власти:
- Курсанты Морган, вы в курсе, который теперь час? – сама об этом не имею ни малейшего понятия. – Для вас что, персонально сигнал отбоя повторить? Марш в казарму! Дождётесь, спишу на Землю за дисциплинарные нарушения!
- Есть, мэм! – орут Морганы и ломятся вон из комнаты.
И я слышу, приглушённое закрывшейся дверью, признание Луиса:
- Хамло деревенское! Хоть бы "спасибо" сказала!
Да прав ты, чёртов Морган, надо было сказать «спасибо», и сказала бы, если бы ты другой чай заварил! Ведь не поленился сбегать в свой кубрик за заваркой, посылку-то на днях получил, в гарнизонном магазине чаёчки с прибамбасами не водятся!
Я распахиваю окно и выплёскиваю на снег волшебный напиток. Бегу умываться, сморкаться и глотать антигистаминные таблетки.
Завтра эта история станет известна всей базе. Морганы – герои, а я, их командир, лохушка, не способная постоять за себя. Надо же было так по-тупому встрять!