Глупенькие, они думают, что могут обвести меня вокруг пальца. Я давно уже научилась их различать. У Марка под подбородком есть небольшой тонкий шрам, и черты лица у него резче, грубее, чем у Луиса.
Я предложила Марку помощь, дополнительные уроки, чтобы разобрать непонятные ему моменты. Он сухо поблагодарил и сказал, что не мой предмет слишком сложен, а собственная лень мешает ему учиться.
Слова его звучали убедительно, но я видела: другое, что-то глубоко-личное заставляет его отказаться от индивидуальных занятий. Если и дальше будет забивать свою голову иллюзиями, придётся поговорить с ним серьёзно. Но мысль об этом приводит меня в ужас. Я не эксперт в сердечных делах, но и вот так всё оставить тоже не могу. Я старше, я командир, и, в конце концов, придётся нести ответственность за то, что в меня втюрился мальчишка. Как бы мне хотелось, чтобы его блажь прошла сама собой!
Следующим вечером.
Чёрт бы побрал этих Морганов с их нездоровой страстью к апельсинам!
Это не люди, это обезьяны какие-то! Я могу понять тягу к острой пище, к шоколаду, но чтобы так любить цитрусовые! Витамина С им не хватает, что ли?
О какой карьере военного может идти речь, если мне достаточно показать ящик апельсинов, и я без угроз и пыток выдам то, чего даже не знаю. О, огни святой инквизиции!
День оказался загруженным настолько, что я не смогла и четверть часа выкроить на беседу с Марком Морганом. Вечером, за час перед отбоем, решила наверстать упущенное, и пошла в кубрик пятого взвода, даже не подумав заранее принять антигистаминное. Что мне могло грозить в стерильной искусственной атмосфере «Каллисто»?
Кубрик опять ходил ходуном. Я после того раза под дверью не подслушиваю, сразу захожу и начинаю орать. В этот же раз даже рот открыть не успела.
Мои подопечные носились по комнате (не уверена в бытности их трезвыми), опрокидывали стулья и кровати и бомбили друг друга подушками. В казарме шла настоящая война кланов, которой руководили с высоты второго яруса оба Моргана, время от времени посылая в гущу сражения какой-нибудь увесистый снаряд.
«Дожили! – успела подумать я с присущим мне мрачным пессимизмом. – Брат на брата идёт. Братоубийственная война за власть».
Мне не суждено было узнать, кто победит в битве титанов. Один из снарядов, пущенный уверенной рукой, взорвался у моих ног, обдав ботинки жёлтым апельсиновым соком.
Лопнувший цитрус имел такую же разрушительную силу, как самая настоящая граната. Я позорно бежала с поля боя, зажав рот и нос, а меня догонял вопрос, оставшийся без ответа:
- А чё Горгона-то приходила?
А вот ни за что не догадаетесь! Не звездюлей раздать по своему обыкновению! А для мирных переговоров! А вы, сволочи, в меня апельсином!
Примчалась к себе вся в соплях, глаза покраснели и опухли, и уже бронхоспазм начался. Схватилась за ингалятор, выпила таблетку, умылась, отсморкалась и села к дневнику. И вдруг увидела картину со стороны и упала на стол, не в силах бороться с безудержным смехом.
Трагические для лейтенанта Трой события следующей главы помогут сократить дистанцию между ней и Марком Морганом.
Глава седьмая.Крыса
Непривычно тихо начался день. Утренняя поверка, кросс, душ, завтрак, учебка. Лейтенант Трой один раз только голос повысила на растяпу Джексона. Курсант вечно в облаках витал, стоя в последнем ряду, думал, командиру не видно. И в это утро тоже, опустил голову на грудь и уснул, пока она перекличку вела. На минутку отрубился, а Горгона уж просекла, и зашевелились змеи на её голове, и взгляд, способный обратить человека в камень, впился в лицо курсанта.
- Джексон, глухопердёжник, я к тебе обращаюсь!
- Я! – встрепенулся курсант.
- Головка от х..я! – матом Трой ругалась не хуже сержанта Джонсона, а в некоторых случаях и лучше. – Ты в строю или в атсрале, клоун?
- Виноват, мэм! – упаси бох спорить с лейтенантом.
Но видело подразделение, как-то не от души, без огонька орёт на курсанта Горгона. Больше по привычке, для проформы, чтобы нюх не потерять. То ли дело в первые недели! От всего сердца, со смаком! После отъезда Джонсона тоже лютовала, а сейчас какая-то пришибленная ходит.
- Морган, который Марк Аврелий! – просто по имени к нему лейтенант Трой не обращалась, обязательно привешивала второе. Так и ходил Марк, то в римских полководцах, то в римских императорах, то в римских политиках, смотря какое настроение у командира.
- Я, мэм!
- Головка от х…я! – да не надрывайся, лейтенант, боимся мы тебя, боимся! – Ты же у нас в музыке неплохо разбираешься? Вон на лучемёте балалаешь, как на балалайке! – помнит, стерва!
- Так точно, мэм! – орёт Марк.
- Поднимешь на пятый этаж стереосистему и синтезатор, - приказывает командир.
- Есть, мэм!