- Ну! – фыркнул Марк. – Такая честь мне, а я кобенюсь! За твою репутацию, дура, боюсь!
- За свою бойся! – огрызнулась я. – Пошли!
Марк последовал за мной, решив, видимо, что спорить бесполезно, в тишине голоса далеко слышны, на хрен нам это палево.
Мы тихонько, как диверсанты по вражьей территории, прокрались по коридору и вошли в мою квартирку.
- Хорошо у тебя тут, - сказал Марк, осматриваясь.
- Садись куда-нибудь, - предложила я, внезапно смутившись.
Как-то неловко себя почувствовала, затащив его к себе. Не решалась в глаза ему смотреть, сейчас, при свете. Днём одно говорила, ночью другое делаю.
- Чаю хочешь? – спросила. – У меня и конфеты есть.
- Давай, - отозвался Марк.
Подошёл ко мне, встряхнул легонько.
- Запуталась, дурочка? – спросил. Прижал к себе, погладил по голове.
И, как тогда, когда он нёс меня на руках, когда я связки порвала при падении, я почувствовала эту защищённость и поняла, что могу при нём быть собой, не прятаться под маску. Показать свою слабость, свои страхи.
- Марк, что нам делать? – простонала я.
- Не знаю, Нора, - его губы коснулись моей макушки, - не могу же я к тебе все десять месяцев бегать ночами, как сегодня.
- Придумай что-нибудь! – взмолилась я. – Видишь, чё творится!
- Вижу, - серьёзно ответил Марк, - я в шоке. Я тебе всю работу засрал своей любовью! Знал бы, что ты вот так отзовёшься… Я придумаю что-нибудь, обязательно придумаю, - пообещал он, - денёк-два, и я найду решение.
Он усадил меня на мою узкую и жёсткую, такую же, как у всех курсантов, кровать, обнял, укачивая, как маленькую, гладил по голове, по лицу. А потом мы целовались, как ненормальные, а потом пили чай, и опять целовались, а потом как-то отпустило, отлезли эти думки, что, да как будет.
Я не помню, о чём мы говорили всю короткую летнюю ночь. Обо всём на свете.
Время пролетело незаметно, и спать совсем не хотелось. Марк дотянулся до кнопки ночника, выключил его.
- Рассвет скоро, - сказал.
Серые сумерки вползали в комнату через щёлочки жалюзи.
- Не уходи! – взмолилась я. – До побудки больше двух часов ещё!
- Не уйду, - ответил Марк. – Но ты поспала бы, Нора. Это знаешь, как называется, когда вот так? Эмоциональное выгорание!
- Поумничай мне тут ещё! – привычно буркнула я, повернулась удобнее, устраиваясь головой на его плече.
- Скоро рассвет,
Выхода нет, - тихонько пропел Марк, - ключ поверни, и полетели!
- Вот бред! – вздохнула я. – Что за хрень? Кто придумал этот дебильный текст?
- Нужно писать
В чью-то тетрадь,
Кровью, как в метрополитене! – продолжал петь Марк. – Выхода нет!
- Есть выход! – осенило меня. – Есть!
Я встала, расстегнула форму, дёрнула плечами, высвобождая руки из рукавов. Плотная ткань с лёгким шуршанием сползла к ногам. Я осталась стоять перед удивлённым взором Марка в казённой белой майке и трусах. Под майкой был удобный спортивный лифчик.
Меня бросило в жар от осознания того, что я сделаю сейчас. И Марка тоже. Я увидела, как кровь прилила к его лицу, и он хрипло проговорил:
- Если кто узнает, понимаешь, чем тебе это грозит?
- Если кто узнает, что ты был у меня этой ночью, всё равно не поверит, что мы здесь просто болтали и пили чай, - ответила я. От волнения голос прерывался, - мы ничего не делали, но они скажут, что делали. Так какой смысл в нашем бездействии?