К обеду моя голова распухла от мыслей. Я ничего не придумала и, чтобы отвлечься, перестроиться, целый час писала в дневнике. А потом кто-то постучал в дверь, я открыла и увидела на пороге сержанта Джонсона. Без кепки, с сигареткой за ухом, разгильдяй, как всегда.
- Привет! – гаркнул он, проходя в комнату.
Я что-то пробормотала в ответ.
- Как дела? – спросил Джонсон, плюхаясь на мою кровать. Всегда так делал, зная, как меня это бесит.
Но сегодня я попустила ему эту выходку. Хотя внутри и кольнуло – на кровать сел, на ту кровать, где мы с Марком…
- Как служится? – бодренько продолжал Джонсон. – А я к тебе по делу! Мы тут посоветовались, и я решил!
Они тут посоветовались, и он решил. Прости, господи, вот же дебил!
- Давай-ка поженимся, Нора! – выдал он. – Сама подумай, кому мы с тобой на хрен нужны? Так и протопаем по плацу до глубокой старости!
- Что? – спросила я.
В голове зазвенело, а разум отчаянно крикнул: «Вот он, выход!»
- Поженимся давай, - пояснил Джонсон, - мне контракт хороший предложили на Дальнем Рубеже. Хорэ уже на этой базе киснуть, под крылышком у папы!
- Хорэ, это точно, - машинально повторила я.
Офигенное предложение руки и сердца! А главное, нисколько не сомневается, что я соглашусь! Вот же самоуверенность, и краёв не видать! Вот и выход! Только не на светлую главную улицу, а узким коридором в тупик. Для меня. А для Марка – выход.
Ведь как просто всё. Я выхожу замуж за Джонсона и сваливаю с базы. А он остаётся, спокойно дослуживает срок. Моё доброе имя в глазах гарнизона восстановлено, сплетни прекращены, и никого не нужно наказывать и посылать в прямую кишку Галактики.
Правда, я буду жить с этим придурком, варить ему суп, жарить котлеты, стирать его вонючие носки, слушать его плоские шутки, смотреть на его дебильную, самодовольную рожу и трахаться с ним! Ещё и детей от него рожу! Но это же пустяк, правда, в сравнении с тем, что на другой чаше весов! Судьба Марка Моргана.
При мысли о нём я так ясно вспомнила прошлую ночь, как сидела, прижавшись к его плечу, как он мне рассказывал о литературе, о своих любимых книгах, так интересно, образно, и потом мы целовались, и я чуть не отдалась ему…
Это же мы потом понимаем, что самый лучший день в жизни уже прошёл, кончился, и никогда не повторится, это потом ценишь и бережно хранишь в памяти каждую минутку дорогого этого дня.
Не в силах бороться с рыданиями, рвущими грудь, я спрятала лицо в ладони.
- Во как обрадовалась! – озадаченно протянул Джонсон, слез с кровати и неуклюже обнял меня. – Аж в слёзы от счастья!
Кретин, как же я тебя ненавижу! Как я могла допустить мысль, что скучаю по тебе, что увлечена тобой? До того, как узнала, как это бывает по-настоящему, ведь думала, что ты мне нужен!
Я судорожно вздохнула, отёрла глаза, высвобождаясь из его объятий. После рук Марка прикосновения Джонсона мне были противны, но я должна буду… И я сделаю это!
- Пошли, отцу скажем, - кивнула я.
- Ага, - ответил он, - да фазанам твоим. Да поехали. Через два часа как раз на Дальний Рубеж грузовик пойдёт.
Командующий базой у себя был. Увидев нас, посмотрел удивлённо, но не успел ничего спросить.
- Папа, - сказала я, - я замуж выхожу за сержанта Джонсона.
И я прямо видела, как складывались пазлы в его голове. Всё теперь сходилось. Я примирилась с Джонсоном, которому назло переспала со своим курсантом. Теперь всё хорошо, и мы поженимся. А курсант – бедняжка, просто орудие в моих руках, слепой исполнитель моей мести. Агнец на убой, он ни в чём не виноват.
- Лихо ты нашла решение, Нора! – полковник покачал головой. – Что ж, поздравляю!
- Ага, - отозвалась я, - спасибо.
- Мы на Дальний Рубеж через два часа улетаем, сэр, - сообщил Джонсон, - контракт мне дали.
- Счастливого пути! – отец встал, обнял сначала меня, потом его.
Держался он ровно, но вдруг на краткий миг потерял опору, и в вопросе, который задал мне, прозвучала растерянность:
- Дочка, но ты скажи, ты хоть любишь его, этого раздолбая?
Другая, сидевшая внутри меня, настоящая Нора, та, что вчера за руку притащила Марка Моргана в свою комнату, рванулась наружу из стальных оков Норы внешней.
- Люблю, люблю! – проорала она. – Как увижу, так блюю!
Отец и Джонсон переглянулись и весело заржали, посчитав шутку удачной и вполне в моём духе. Бог, если ты есть, почему все такие слепые?
Мы шли к моему корпусу, и разговор, который предстоял там, казался мне самым трудным из того, через что мне уготовано пройти в этой жизни.
«Всё хорошо теперь, папа? – думала я. – Твоя репутация не пострадала, моё доброе имя восстановлено, Нора Трой выходит замуж. О глупом коротком романчике лейтенанта с курсантом все забудут через неделю. Перестану мелькать перед глазами, и тема себя изживёт. А как я буду жить, что со мной будет – это дело десятое. Главное, отношения уставные, и субординация сохранена. Но ты понял, чёрт побери, ты понял, как всё не просто, и что отнюдь не любовь связывает меня с Джонсоном. Ты понял, но не стал ничего менять. Репутация дороже наших судеб».