Она отпила немножко, взяла кусочек яблока, откусила рассеянно. Аппетита в последние месяцы беременности у неё никогда не было.
- Армия ломает, - сказала задумчиво, - но всё на свои места в голове ставит. Всю шелуху сносит, и становится видно, кто ты такой есть. Но если вы думаете, что вам там послабление будет, потому что вы мои дети, то ошибаетесь. Сегодня же позвоню Алексу и скажу, чтобы три шкуры с вас драл.
- Алексу? – не понял Марк.
- Александру Сарженту, - пояснила мать, - начальнику «Каллисто».
- А ты его знаешь? – удивился Луис. - И он для тебя Алекс? Вы служили вместе?
- Было дело.
- Болтаете много! - заметал отец, наливая себе вторую
Только принять успел, как в дверь позвонили, и Виктор побежал открывать. Пришли Уоррен и Тревор, старинные друзья семьи.
Тревор всю жизнь проработал в архиве КСС. Сколько ребята его помнили, всегда такой был – толстый, неунывающий, добряк, любитель свежего пива. А Уоррен Барри, высокий, статный, седовласый, прежде работал в конторе директором.
- Мир дому вашему! – сказал, входя в столовую.
- Привет! – следом Тревор вошёл с полными руками каких-то кулёчков, свёрточков и тут же сбросил всё это добро в руки младшим мальчишкам, сказав. – Разберите там.
Мать, придерживая ноющую поясницу, поднялась из-за стола.
- Дорогие мои, сколько лет, сколько зим!
- Куда ты лезешь, колобок, сиди уже! – Уоррен схватил её за руки, усаживая обратно. – Сами разберёмся. Тарелку, вилку, стакан и без тебя отыщем. А что за праздник у вас? – спросил, присаживаясь к столу.
- Сдёрнул, приезжайте, сам ничего не объяснил, - поддакнул Тревор.
- Да дело в том, что старшенькие мои… - начал отец, разливая водку.
- Сегодня наша гражданская жизнь трагически оборвалась, - добавил скорбным тоном Марк.
- Завтра, ровно в полдень местного времени мы отправляемся служить в вооружённые силы базы «Каллисто», - закончил Луис.
Уоррен и Тревор посмотрели на близнецов, потом на их отца, потом на мать, потом переглянулись между собой и взорвались хохотом.
- Какая приятная неожиданность! – выдавил Тревор сквозь смех.
- Не родит свинья бобра, а всё время поросёночка! – добавил Уоррен.
- Каплун рождён от каплуна,
Иуда от иуды,
Колун рождён от колуна -
Генетики причуды! – продолжал веселиться Тревор.
- Ещё двое подрастают! – кивнул Уоррен на младших мальчишек.
- И третий на подходе! – отец положил руку на материн живот, в котором ребёнок ворочался так, что даже через ткань платья было заметно.
- Этот, - вздохнула она, - хлеще всех будет. Совсем бешеный.
- Почему это хлеще? – удивился отец.
- А потому что последний! – ответила мать. – Ты ж тоже последний, Кейси. И самый неугомонный.
Её слова вызвали новый взрыв смеха.
- Ну, и семейка! – отирая слёзы, сказал Уоррен. – Наливай ещё! Как к вам прихожу, моложе себя на десять лет чувствую!
- Ну, вот! – улыбнулась мать. – Значит, хорошая генетика?
- Да кто бы сомневался! – махнул рукой Уоррен. – Кейси, наливай!
Засиделись допоздна. Хохотали, дурачились, пели песни. Хэл на скрипке поиграл. Потом отец пошёл гостей провожать, мать помогать Марку и Луису собраться в дорогу, младшие убрали со стола и помыли посуду.
- Завтра с утра каких-нибудь постряпушек вам наделаю, - пообещала мать напоследок, - ложитесь спать, - и ушла к себе.
Да какой уж тут спать, когда последняя ночь в родительском доме! Столько волнений, надежд, планов! Разве уснёшь тут? Но мамка спать велела, а родительская спальня смежная с комнатой мальчишек. Шуметь и хохотать – себе дороже.
Братья тихо сидели в темноте, на кровати Луиса, плечом к плечу и молчали. Как встретит их «Каллисто» - лучшая в Галактике военная база? Как им служиться будет? Какая она вообще, армейская жизнь, там, в далёком космосе? Не пожалеют ли они о своём выборе?
Не сговариваясь, оба молча встали, подошли к раскрытому окну. Вот те на! Окно родительской спальни тоже было открыто, и мать стояла, откинув тонкую штору, смотрела задумчиво вдаль.
Луис толкнул Марка локтём, и братья хотели было тихонько прокрасться обратно, покуда она не увидела, что они не спят, как услышали голос отца:
- Ты чего не ложишься, Джо?
Мать повернулась спиной к окну и нараспев прочитала:
- Мы с тобой видали космос
Не на конфетном фантике.
На «Каллисто» нас е…ут,
И нам не до романтики!
Вот так мама! Исполнила акапелла! Не пел давно и спел говно. Ошарашенные таким экспромтом братья так и остались стоять у окна, забыв о том, что надо спрятаться.
- Знаешь, Кейси, - проговорила мать, - а я им немножко завидую.
- Джо, ну не надо, - отец подошёл, обнял её, - я им тоже завидую.
- В сравнении с тридцать шестым годом «Каллисто» сейчас мирный детский лагерь скаутов, - сказала мать, - служи – не хочу.
Тридцать шестой год… Сколько ей было? Двадцать два? Двадцать три?
- Вот как вчера, - продолжала она, - подходим на «Паритете» к Фириде, и я узнаю, что беременна. Да ещё и двойней.
- А мне до последнего не говорила! – ревниво напомнил отец.
Марк и Луис ничего не поняли. Боясь шевельнуться, продолжали прислушиваться.
- И вот целая жизнь позади, - вздохнула мать, - а завтра у них начнётся новая…
- Да не так уж и много от них требуется, - фыркнул отец, - не опозорить фамилию и дослужиться до адмиралов.
- Ну, ты загнул! – коротко рассмеялась она.
- А что, ты думаешь, им слабо? – удивился отец. – Джо, их двое! Ты представляешь, какая это сила?
- Ты это мне говоришь? – спросила она. – Помнишь? Хэл только родился, а Марку и Лу по пять лет было, и мы в Виргинии у Мерседес гостили, помнишь?
- Ты про сандалии? – уточнил отец.
- Да, - засмеялась мать, - ты помнишь? Как они пошли кораблики к ручью пускать и вернулись в одном сандалике каждый.
- Потому что Луис разулся и поставил их близко от воды, - сказал отец, - волна захлестнула, и они уплыли. И тогда Марк отдал один сандалик брату, и так и пришли в дом, у каждого по одному башмаку на ноге. Поделили, и виноватого не найти. Если бы Кэтти – дочка Мерседес не видела, как всё было, так и не узнали бы правду. Вот о чём тебе и говорю! – пояснил он. – Они стеной друг за друга ещё тогда стояли! А теперь и подавно! Нет, на «Каллисто» они не пропадут, это я тебе точно говорю!
- Да я и не сомневаюсь, - отозвалась мать.
- Пойдём спать, Джо, - сказал отец, отводя её от окна, - поздно уже.
Стараясь бесшумно ступать, Марк и Луис прокрались обратно к кровати, сели рядом.
- Агриппиппа, - шёпотом спросил Марк, - а ты помнишь, как проворонил сандалики?
- Не-а, - ответил Луис, - но, блин, как же приятно, что ты за меня впрягся!
- Я всегда за тебя! – горячо прошептал Марк, сжимая в ладони руку брата. – Я за тебя…
- А то! И я за тебя! – заверил его Луис.
Они долго ещё не могли уснуть, всё болтали, делились сокровенным, строили планы. А с утра пораньше прибежала подружка Марка, Джесси Лайен, такая питюлечка с кукольным личиком, тщательно подвитыми светлыми волосами и длиннющими ресницами. Картинно повисла на его шее и, давясь тщательно отрепетированными рыданиями, принялась клясться в верности и умолять писать каждый день. Но зорко следила, чтобы макияж не размазался, и в объятиях не помялась красивая дорогая блузка из тонкого, натурального шёлка. Душераздирающая получилась сценка. Луис держался мужественно, но в душе глубоко сочувствовал брату.
Мать увидела красотку лишь мельком, но ей вполне хватило этих впечатлений.
- Где ж ты откопал эту не изуродованную интеллектом Барби? – спросила она сына. – Даже не заморачивайся, она через неделю и не вспомнит о твоём существовании.
- Виноват я, что ли, что эти дуры сами на меня вешаются? – буркнул в своё оправдание Марк.
- И я не виновата, - ответила мать, - это батины гены.
- О! – развёл руками отец. – Опять нашла крайнего!
На космодром мать не поехала, тяжело уже, последние недели дохаживала. Попрощалась с мальчишками, расцеловала обоих.
- Братишка новый родится, не забудь фотку прислать! – попросил Луис на прощание.
Мать кивнула. Ребята сели в машину, выехали за ворота, она помахала им вслед и долго ещё стояла, смотрела на дорогу и думала о перипетиях судьбы и быстротечности времени.