Мне становится противно. Почему она говорила со мной таким грубым тоном, а с каким-то "пупсиком" беседует словно нежная бабочка. Тихо отхожу и сажусь на краешек скамейки. Но потом сожалею о своих словах. Наверное я ошиблась с выбором человека. Она же молодая. Откуда ей знать где улица Клод. И тут же начинаю искать более пожилых дам. Но таких здесь нет. Та женщина, которая мне помогла наверняка уже в пути к своему дому, а остальные все молоды.
Спросить у мужчин все равно, что оскорбить свою честь. Они все кажутся мне подлецами, как Джо. Однако нужно побыстрее разобраться с целью, иначе мое тело превратится в жаровню. Отхожу от остановки, чтобы осмотреть людей по четче и замечаю приятную даму. Она в шляпке и с корзиной в руке. Быстро подхожу, спрашиваю.
- Извините, не подскажите как доехать до улицы Клод?
Дама удивленно поднимает на меня очки.
- Зачем тебе кладбище?
Я замолкаю. Но потом говорю.
- Это трудно объяснить.
- У тебя кто-то лежит там?
Я задумываюсь.
- Пожалуйста, просто скажите мне, на каком транспорте доехать туда.
- Сначало ты скажи мне откуда приехала и к кому едешь?
Я сдаюсь и опустив голову отвечаю.
- Понимайте, вначале я голодала целый день, потом не спала целую ночь, а затем провела в дороге целое утро. Одним словом я изнемогаю от усталости, но должна поехать туда иначе умру как сестра...
Женщина не стала слушать дальше, а только ответила.
- Так бы и сказала. Мои соболезнования деточка. Поезжайка ты на 23 автобусе до конца, там и найдешь кладбище.
- Спасибо вам большое.
Поднимаю сумку и спешу в сторону севера, куда она указала. Прохожу через толпу и с трудом протискиваясь в автобус.
В тесном пространстве пассажиры начинают таращится на меня. Я чувствую себя белой вороной. Сердце начинает бешенно колотится. Я стараюсь дышать глубже, но тем самым еще больше привлекают внимание публики. Кто-то подмигивает, кто-то пытается ущипнуть. Наконец двери открываются и половина народа выходят на остановку. Я облегченно вздыхаю. После шести остановок освобождается место и я усаживаюсь. Все тело трясется. Чувствую как поднимается жар. Но все это не от перемены места. Я борюсь с трепетом, который держит меня в раскаленных тисках. Слезы так и наворачиваются от мысли, что совсем скоро я увижу отца.
За день до смерти
Горькие слезы орошают подол Китти, как поток холодного ручья. Она сидит обхватив колени руками и смотрит на серый ковер, что лежит посередине комнаты. В пять утра, когда все только беззаботно просыпаются ее сердце сломано. Мыслей больше нет, слова закончены, глаза уставши. И только кровь течет по жилам согревая плоть. Но зачем ей это, когда она познала иную теплоту. Ей холодно. Больно. Любовь порой безжалостна к обстоятельствам. Однако это не обстоятельства убили ее, а она сама. Ей хочется кричать, крушить все вокруге, но незачем. Все предали ее. Эти синяки на теле тому доказательство. Она смотрит на них и ничего не чувствует. Она даже не видит их темноту. В это время металлический замок начинает издавать звуки и она видит мать. Выражение ее лица меняется.
Мать вносит белоснежное платье. За ней входит сестра, опустив взгляд кладет поднос с едой на столик.
- Поешь, - говорит мать, - отец разрешил. Перед свадьбой ты должна выглядеть бодрой.
Сердце Китти замирает. Она поднимает глаза и сталкивается со взглядом Мэгги. Та не выдержав стирает капли слез и хочет подойти, но мать встает между ними.
- А ну-ка выйди вон!
Мэгги получает хлопок в плечо и поворачивается к двери. Но прежде чем выйти шепчет сестре.
- Прости меня.
Дверь закрывается изнутри.
- Ешь пока не остыло!
И тут Китти со всей злости, накопившейся за эти дни, опрокидывает поднос.
- Не буду!
В ответ получает пощечину.
- Неблагодарная дрянь. Ты хоть понимаешь, что обрекла себя на вечные муки ада.
- Я и так в аду.
- Не неси чепуху. Моли Господа о прощение и радуйся, что твой отец терпелив к нам.
- За что мне радоваться? За то что вы хотите сделать меня подстилкой старого ублюдка.
- Он священник!
- Был когда-то. А сейчас пьяный потоскун.
- А чего ты хотела, прекрасного принца на белом коне? Этот никчемный маменькин сынок даже не отважился попросить твоей руки у отца.
- Да как бы он смог, если с ним поговорить-то по человечески нельзя.
- Не смей так отзываться об отце!
- Он сломал мне жизнь.
- Ты сама виновата. Не надо было раздвигать ноги перед этим сопляком.
- Джо меня любит!
- Не смеши. Любви в жизни нет.
Китти падает на пол и бессильно прижимается к кровати. Ее голос дрожит.
- Почему ты такая черствая?
Мать выдыхает свою злость и задумавшись садится рядом.