ни из группировки Шамана, а с ним лучше отношений не портить... - А чего он мне сделает? - презрительно спросил Лис, зная, что содержание разговора станет известно и Шаману, и многим другим "заинтересованным лицам".- Я любому могу ребра переломать, а надо будет - башку прострелю! На моей территории я хозяин, и "бабками" меня не купишь.- Он немного помолчал.- А этих двоих я заагентурю, пусть Шамана "освещают". Давно пора ему на нары... Уголовное дело лопнуло, так и не успев раскрутиться. В ноже оказался неисправным фиксатор клинка, а потому экспертиза не признавала его холодным оружием. Вещество, похожее на анашу, было названо безобидным порошком растительного происхождения. Задержанных приходилось освобождать. Лис сделал это лично. На прощанье он поговорил с каждым наедине, потом, обняв за плечи, проводил спортсменов до дверей райотдела и дружески попрощался за руку. И хотя беседа носила безобидно-нейтральный характер, а дружеское прощание - явный наигрыш, больше эти люди на Шамана не работали, и у других "авторитетов" доверия к ним не было. А Коренев вернулся в кабинет и составил список тех, кто имел доступ к вещдокам, а следовательно, мог сломать нож и подменить наркотик: следователь, эксперт, Бобовкин... Больше его подкупить не пытались. Вопрос о новом начальнике УР рассмотрели "авторитеты" во главе с Шаманом и решили обходиться без его покровительства, а те дела, где "крыша" милиции необходима, переносить в другие районы. Всего в Тиходонске было восемь районов. Хотя слово "коррупция" не сходило с газетных страниц и телевизионных экранов, о подкупе в милицейской среде говорилось мало, да и то шепотом. Дело скрытое, а выступать с голословными обвинениями против мощной и страшненькой системы смельчаков не находилось. Но сами-то сотрудники знали, что к чему кто честный мент, кто с гнильцой, а кто - купленный с потрохами. Тем более, что скрытые дела имели весьма недвусмысленные внешние признаки. Много лет назад, в юности, Коренев посмотрел первый и последний в своей жизни новозеландский фильм про тамошнего полицейского Пепе Гереро. Тот быстро бегал, смешно вскидывал коротенькие ножки, смертным боем лупцевал противников, а особо злостных расстреливал из крупнокалиберного револьвера, пуля которого отбрасывала тело не меньше, чем на три метра, выбивая из-под него сноп кровавых ошметков. В перерывах Пепе Гереро произносил страстные монологи о честности и справедливости, со всех сторон обкатывая основной тезис: при нищенской зарплате честный полицейский и должен быть нищим. А если полицейский живет в шикарной вилле и ездит на дорогом лимузине - значит, он куплен преступниками. В подтверждение Пепе разувался и показывал желающим рваные носки - символ честности и неподкупности. В те годы настоящие полицейские ленты на наш экран не попадали, а Пепе Гереро был пропущен, очевидно, во имя идеологических интересов - помощи развивающемуся кинематографу или чего-то в этом роде. Наверное, потому он и запомнился, как и прямолинейная поучительность, сводящая честность полицейского к рваным носкам. За время службы Коренев неоднократно вспоминал носки Пепе Гереро. Зарплату все сотрудники получали одинаковую, двадцать-тридцать рублей разницы в те времена или двадцать-тридцать тысяч в эти погоды, конечно, не делали. А жили как будто на разные. Было время, когда "преуспевающие" боялись выделяться из общей массы, маскировались, рассказывали басни про богатую тещу, да про внезапное наследство, про умение жен дорого продавать старые вещи и дешево покупать новые, про постоянные долги, лотерейные выигрыши и прочую туфту. Потом пришел новый министр, самый крутой за послевоенные годы, он провел чистку органов под лозунгом борьбы с нечестностью и хозяйственным обрастанием. Прекрасный лозунг, воплощенный в жизнь, как и все предшествующие, через жопу, а потому трансформировавшийся в свою противоположность: со службы уволили тех, кто случайно подвернулся под руку, а ушлые ловкачи, как и всегда, остались "при своих". Коренев помнил: из розыска выгнали Берестнева, жена которого владела дачным участком и небольшим домиком, и Песочникова - за то, что он пользовался машиной отца по доверенности. Оба, кстати, операми были хорошими. Бобовкин в то время строил дом как раз "для тещи", все об этом знали, но официальных заявлений он не делал, а разоблачать его желающих не нашлось: с кад-ровиками и с начальством он всегда дружил. Через несколько лет грозного министра отправили на пенсию, а потом и вовсе наступило время вседозволенно-сти, и уже никого не удивляет отделение по борьбе с экономическими преступлениями, не возбудившее за годы напряженной и многогранной деятельности ни одного уголовного дела. Как не удивляет и экономическое процветание сотрудников во главе с начальником. И никто не сопоставляет результаты служебной деятельности отделения и высокий уровень жизни оперов, не отыскивает взаимосвязей между этими факторами и не делает никаких выводов. А кто будет их делать? Некому, у всех свои дела, свои заботы вплоть до самого верха... Как же работать в таком беспределе честному менту? Да и не такой уж он кристально честный, этот Лис... Когда нашел угнанную "ауди", хозяин двести штук принес в благодарность. Помялся, помялся - неудобно... Но взял. Зима скоро, ему самому ботинки нужны, да Натахе пальто, сапоги - зарплаты не хватит, а тут вроде премия... Да когда из бара Акопа Вартаняна выгнал блатную шелупень, что по вечерам пакостила, клиентов отпугивала, Акоп тоже принес сотню. Потом на того рэкетиры наехали, Лис их отвадил, Акоп опять конверт в карман засунул. Не нравилось ему это, но деваться некуда - не ходить же в рваных носках и в дырявых ботинках. Да и за информацию платить надо, на те копейки, что выделяются для этого, только фуфло какое-нибудь и купишь. Рынок, в рот им ноги! Хотя успокаивал себя: мол, я не прошу, сами дают за то, что я так и так сделаю, да и у блатных не беру, преступников не отмазываю, а жить-то надо, но понимал он - в отличие от многих коллег, в "вышке" хорошо учился,- что, как ни крути, а по закону никакая это не "премия" и не "благодарность", а самая настоящая взятка. И от понимания этого так паршиво и тошно делалось, что выть хотелось. Раньше он коммунистов не любил, теперь этих, нынешних, жизнь такую устроивших, ненавидел. А изливал ненависть на блатату - и старую, и новую, на всех, кто пытался в районе "погоду делать". Это неверно, что они ничего не боятся. Кулака "под дых", ноги в промежность, пистолета под ребра - очень даже боятся. К примеру, группа кавказцев из вновь прибывших в баре "Спасательный круг" свою штаб-квартиру устроила. Весь тротуар заставят машинами и тусуются до глубокой ночи - дела свои обсуждают, анашу курят, в нарды играют, в карты, в подсобке девок трахают. Посторонних не пускают - нескольким морды набили, теперь сами не идут. Гаишники с машинами ничего сделать не могут, участковый дурачком прикидывается: мол, там все спокойно, жалоб нет. Тогда берет Лис Ерохина и Волошина - тоже надежный парень, и под полночь закатывается в этот притон. Как в кино: стволы вынули, уперли восьмерых руками в стену, ошмонали. Две пушки, четыре ножа, нунча-ки, анаша, опия немного... А в подсобке еще двое девчонку на ящиках раскладывают, с улицы затащили, сволочи, та орет, вырывается, губы кусает, ну, да вовремя успели - Лис обоих на инвалидность перевел по мужской части, наручники накинули, а потом всю банду в отдел. В былые времена, лет, этак, с десяток назад, всех бы сразу под замок упрятали, а через трое суток двух-трех бы выпустили, если бы, конечно, ничего на них не раскопали, пустили бы свидетелями, и те, худо-бедно, проблеяли бы на суде свои показания... А дружки их до суда за решеткой сидели, а потом лет на пять, шесть, восемь по зонам разъехались. Бы... Если бы, да кабы. Савушкин - зам по опер, поглядел устало: зачем тебе это? Шум на весь район, прокурор про нарушения законности поговаривает, как же, облава, массовое задержание. Толку-то все равно не будет... Действительно, шестерых сразу отпустили, тех, с разбитыми яйцами, в больницу отвезли, двоих, правда, закрыли на семьдесят два часа кратковременного задержания, но потом тоже освободили под подписку о невыезде. Ясное дело, что до суда дело не дойдет - поразбега-ются все к чертовой матери! Выходит, зря Лис операцию проводил? Нет, не зря! Во-первых, девчонку спасли, хорошая девчонка, симпатичная. Во-вторых, те двое из подсобки, может, и будут еще что-то нехорошее делать, но насиловать точно не станут, тут профилактика стопроцен-тная. В-третьих, пока вся заваруха шла, кто-то (а Лис знал - кто) кирпичом лобовые стекла побил всем машинам, Что на тротуаре стояли. Это поубедительней гаиш-ного штрафа. В-четвертых, группа из "Спасательного круга" убралась, все они теперь засвечены, на учет поставлены. А самое главное - почувствовали, мерзавцы, что закон это не только правильные слова по телевизору. И другие узнают, тоже поежатся... Таковы основные итоги, а есть еще и побочный результат. Эдик бармен "Спасательного круга" - на крючке у Лиса оказался. Замазан по уши: и притон содержал, и пособничал. Оправдывается: мол, не по своей воле, звери насильно бар захватили, его вообще прогнать хотели. Скорей всего, так и было, но для убедительности надо свою лояльность к милиции проявить, и Эдик старался изо всех сил - Лис с ним долго беседовал, и тот на все вопросы отвечал. - Девчонки к ним, в основном, сами ходили,- широко раскрывая рот и жестикулируя, рассказывал толстый, плешивый, так и не обретший отчества Эдик.- Те им приплачивали, ликерами угощали, шампанским. Раз с одной как-то не так обошлись в подсобке, она давай подружке жаловаться: персы, мол, персы и есть, лучше с ними дела не иметь. А та отвечает: они хоть платят, а наши тоже разные... Вот Галку, подружку, один замочил и закопал на Левом берегу. И все дела... - А что за девчонки? - зевая, спросил Лис тем же тоном, каким задал уже сотни две уточняющих вопросов. - Одна беленькая, Тамара, в зеленых лосинах ходит, а та, что жаловалась рыжая, с кудряшками, в джинсовой юбке. Они часто здесь бывали, думаю, зайдут на днях. Так что, если надо... - Не надо ничего,- по-прежнему брезгливо ответил Лис.- Мало ли кто что болтает... Выдержки Лису было не занимать, он поговорил с Эдиком еще минут двадцать, затем рванул в отдел. На линии розыска без вести пропавших работал Реутов. Перелопатив толстую пачку розыскных дел в поисках подходящего имени и возраста, извлек коричневую папку с неровной надписью: "Павлова Галина Ивановна, 19 лет". Лис быстро просмотрел объяснения родственников и знакомых. Вот она: Федотова Тамара, 19 лет, временно не работает, незамужем. "...С Павловой мы знакомы со школы, отношения поддерживали дружеские, иногда ходили в кино, кафе. 15 июля я ее не видела, куда она собиралась идти, не знаю... Больше добавить ничего не могу..." Значит, врет, сучонка! Лис на мгновенье задумался. Реутов не проходил в списке причастных к сомнительным делам и странным совпадениям. - Вот что, Саша, здесь убийство, и эта телка знает все или многое,медленно сказал он, и Реутов не удивился, потому что все в отделении считали Лиса великим мастером добычи информации.- Раз она ничего не сказала, значит, сама замазана или боится. Даю тебе два дня, чтобы взять ее на крючок. Она путанит, шляется по барам с кавказцами, значит, зацепки будут. Давай! Тамару Федотову задержали вечером следующего дня в пятьсот двенадцатом номере гостиницы "Интурист", где она занималась сексом одновременно с двумя гражданами независимой с недавнего времени кавказской республики. Реутов сработал четко. Дежурная своим ключом тихо отомкнула дверь, опер с нештатником, держащим наготове автоматический фотоаппарат со встроенной лампой-вспышкой, осторожно вошли в прихожую, а поскольку кайфовавшие гости Тиходонска и добросовестно трудящаяся Тамара были в изрядном подпитии, то нештатник без помех сделал несколько снимков, и только при третьей вспышке блица живая картина стала распадаться на части. Тамара визжала и скромно прикрывалась руками, кавказцы начали с возмущения и плавно перешли к предложению денег, но больше всего негодовала дежурная - Ну надо же, сука какая, сразу двоим дает! Мне скоро сорок стукнет, так и в голову ни разу такое не пришло! - в ее голосе явно слышалась гордость. Через полчаса Реутов работу закончил. Кавказцы написали объяснения о том, что познакомились с Тамарой в гостиничном баре, угостили ее кофе и ликером, а потом пригласили к себе, пообещав по пять тысяч за сексуальные услуги. Деньги она взяла вперед. Факт проституции подтвердили письменно дежурная и нештатник, после чего Тамару отвезли в отдел. Это называлось профилактическим мероприятием по предупреждению вензаболеваний и борьбе с проституцией. А также незаконным вторжением в жилище и нарушением тайны частной жизни. Смотря с какой стороны смотреть. Поскольку Реутов денег не взял, а по кавказскому обычаю, пока бакшиш не принят, возможность неприятностей не устранена, гости засунули откупное дежурной. Правда, та не особенно и сопротивлялась. Вначале Тамару прессовал Реутов. Проституция, вен-заболевания, связь с преступной средой и все такое. Та вяло защищалась: по этой жизни денег иначе не заработаешь, к врачам хожу, проверяюсь, с уголовниками никаких дел, и вообще лучше бы дали официальное разрешение, я бы налог платила... Потом опер перешел к последствиям, и девушка стала более заинтересованной. Штраф ее не очень-то пугал, а вот обязательное двухнедельное обследование в вендиспансере с курсом профилактического лечения не только портил репутацию; уколы болючие, девчонки желтые выходят, еле ноги волочат... А особенно тревожили фотографии. По нынешним временам, глядишь - повыставят или в газете... А может, опер местным пацанам покажет, что она с черными вытворяет, а те ее начнут каждый день на "хор" ставить да морду бить... К концу второго часа Тамара была готова. - Давайте по-хорошему, начальник,- в двадцатый раз повторяла она, выкатывая "для искренности" большие бессовестные глаза.- Хотите, я вам все, что надо, буду делать прямо здесь или еще где... Девчонки к вашим ходят, я знаю, те довольны... В это время и вступил в игру Лис. - Как же с тобой по-хорошему, сука,- заорал он, распахивая дверь кабинета,- если у тебя подругу угрохали, а ты молчишь, как падла и туфту нам гонишь! Ярость его была наигранной, но Тамара этого не знала и сжалась на стуле, ожидая увесистой оплеухи. - Ты нас, что, за дураков держишь,- Лис действительно замахнулся, но ударил по столу так, что звякнул телефонный аппарат.- Думаешь, мы про тебя ничего не знаем?! Как ты в зеленых лосинах в "Спасательном круге" табуретки попой полировала да что в подсобке делала! Ты думаешь, про убийство не раскопаем?! Найдется немного людей, способных выдержать конвейерный допрос с усилением обвинений, и Тамара Федотова не относилась к их числу. Она "лопнула" и, плача и сморкаясь, рассказала, что в "июле познакомилась в баре "Встреча" с парнем, по имени Сергей, из крутых в "ади-дасе", коже, ездит на красной "восьмерке". Выпили, покатались по городу, остановились на пустыре, она хотела ему сделать, что обычно, но у него ничего не получалось. Сергей отвез ее домой, проводил до дверей, попросил, чтобы про сегодняшнее никому не рассказывала и дал две штуки. Она рассказала Галке Павловой, та и говорит: "Познакомь, если он ни за что две штуки платит, так, может, я его на большее раскручу..." Пятнадцатого пришли во "Встречу", он там с друзьями, как всегда, сидит... Ну, познакомились, Галка к нему и так, и эдак - то прижмется, то колено погладит, то обнимет. Он вроде тоже разгорелся... Короче, повез он Галку покататься, а на другой день пришел к ней, к Тамаре, и говорит: "Будут спрашивать, ты ни меня не знаешь, ни про Галку ничего... И я ее никогда не видел. А иначе - хана тебе!" И глянул так, что мороз по коже. А Галки нет нигде, вечером пошла во "Встречу", он пьяный, злой, вроде как не в себе. "Явилась,- говорит и улыбается как-то неестественно, страшно.- Думаешь, пошутил? Ну. гляди..." И вынимает из кармана Галкины сережки и перстенек с красным камешком. "Сама виновата, сука! Завела меня, спровоцировала. Теперь лежит в яме на Левом берегу, а ты рот откроешь - рядом ляжешь..." - И положат в яму,- всхлипывала Тамара.- Они что хотят, то и делают. Сколько девчонок насиловали и парней калечили, а им хоть бы что. У них все куплено, они рынок контролируют. Это Шамана группировка... "Дожили,- думал Коренев, пока Федотова медленно, будто по складам, читала протокол-заявление.- Весь город знает руководителя местной мафии, а тот и в ус не дует. Уважаемый человек, учредитель пяти или шести фирм, генеральный директор, офис в центре Тиходонска... Везде вхож, со всеми дружен. И вроде никто не может его за жопу взять! Вроде какой-то особый закон им нужен об организованной преступности или еще черт знает какой! Да возьмите взрыв "Ротонды", поджоги коммерческих ларьков, перестрелку на рынке и другие делишки ша-мановских ублюдков, объедините их в одно дело о банде Шамана, привяжите его самого ко всем этим эпизодам, а сейчас и телефоны слушать можно и так записывать на видео, магнитофон... А при бандитизме для всех ответственность одинаковая - и для того, кто взрывал и стрелял, и для всех причастных - организаторов, пособников, подстрекателей. А санкция - до расстрела! Вот и устройте процесс над бандой Шамана, да расшлепайте самых активных, и никаких новых законов вам не понадобится!" Под "вами" Коренев имел в виду власть. Не просто районный уголовный розыск или даже милицию в целом, не взятые по отдельности прокуратуру и суд, а государственную власть, если она есть в этой стране, потому что власть не мирится с преступным произволом, не ждет каких-то идеальных законов, и уж тем более не сетует на их отсутствие. "Народ так и думает, что все куплено, до самого верха. Вот, например, законы на кого работают? Суды - на кого? Убийств с каждым годом все больше, а смертных приговоров - все меньше! А исполняется и того с гулькин хрен! Новая профессия появилась - наемный убийца, а высшую меру вообще собираются отменить. Это к чему приглашение? Преступные группировки в силу входят, их разобщать надо, а ссылку и высылку из кодекса убрали. Для кого послабление? Или последнее новшество: колонии усиленного режима ликвидировали. Туда кто шел? Кто раньше срок не мотал, а совершил тяжкое преступление. Теперь они на общий режим пойдут. А все эти, из "новой волны", как правило, не судимы, а в зону идут по тяжелым статьям. Значит, кому подарочек? Как ни верти, получается, что законы на преступников работают, под их нужды подлаживаются! А если закон ментам подмогнет, то начальники свои же, ментовские, его укорачивают! Сейчас всем ментам, не только оперативникам, закон разрешает оружие постоянно носить и права на применение расширил. Кому хорошо? Ясно, нам, а бандитам плохо. Но начальники как не давали разрешение на постоянку, так и сейчас не дают. Что ж, они, курвы, все бандитами куплены? Да нет же, наш Симаков не о бандитах заботится, он о своей жопе печется: вдруг потеряет кто пистолет или выстрелит не туда. Только Витьке Еремееву, которого в прошлом году шпана ножами заколола, все равно, по каким таким соображениям начальник его безоружным оставил. А объективно начальник райотдела бандитам поспособствовал, а своего парня закопал. А если интересы начальников милиции с интересами бандитов совпадают, то при нормальной власти надо их гнать к чертовой матери, да самих за решетку прятать!" Лис выругался и стукнул кулаком по столу. - Да я уже подписала! - испуганно дернулась Федотова, и внезапно Лису стало жаль ее. Молодая, дурная, чем может, тем и торгует. И живет, как в джунглях,- что захотят, то с ней и сделают. Подружку грохнули, а она молчит. Потому, что и ее могут. Запросто, причем. Лис ей защиту пообещал, да как защитить-то... Ни людей, ни средств. Походят с ней опера по очереди с неделю... Да и то днем. А что сложного ночью в дом войти? - Вот что, Тамара, мы тебя на несколько дней в вендиспансер определим,Лис успокаивающе поднял руку.- Обследоваться так и так надо, если все нормально, уколов тебе делать не будут. А потом спрячем тебя куда-нибудь... Когда Федотову увезли, Лис долго сидел неподвижно, оцепенело глядя перед собой. Так ли уж неуязвим этот знаменитый Шаман? Да нет, просто никто не хочет взять его за вымя. Так, может, попробовать? Лис позвонил своему институтскому приятелю Карнаухову - начальнику оперативного отдела Управления МБ. - Выручай, Коля! Как бы нам договориться, чтобы вы один телефончик послушали. Да и вообще одного человечка надо бы пофиксировать... - Что за человечек? - сразу ухватился эмбэшник. - Вначале давай решим в принципе,- уклонился от ответа Лис. - А чего решать? Есть закон - вы теперь сами можете и слушать, и фиксировать... - Закон-то есть, а аппаратуры ни хрена нет, и специалистов нет. Я у тебя не совета прошу, а содействия! Мы же должны взаимодействовать по организованной преступности! - Это да,- без эмоций отозвался Карнаухов.- Но надо решать по инстанциям. Ты пишешь рапорт своему начальству, оно связывается с моим, я получаю указание, и мы с тобой взаимодействуем. Лис, прикрыв телефон, выругался. - Если бы наше с тобой начальство хотело бороться с преступностью, я бы не звонил с такой просьбой. - А партизанщиной заниматься я не могу. Времена-то нынче не те... - Раньше вы здорово "занимались партизанщиной"! - Лис бросил трубку. Когда армия держит глухую оборону, отдельный боец не способен вести наступательные операции. Но он может ходить в разведку и остро отточенной финкой резать глотки вражеским солдатам, бросать гранаты в блиндажи и другими подобными способами успокаивать свою совесть, Сергея из бара "Встреча" установили легко: Сихно двадцать четыре года, не работает, не судим, контролер рынка богатяновской бригады группировки Шамана. Фотографию Сихно на бланке, в окружении других снимков, показали Федотовой, та опознала его как "парня по имени Сергей, о котором я ранее давала показания". Лис начал тщательную разработку нового фигуранта. "Подвел" к нему несколько независимых друг от друга "источников", установил наружное наблюдение и стал напитываться поступающей информацией. Третий разряд по борьбе, окончил ПТУ, плиточник-мозаичник, год работал в стройуправлении, потом занимался фарцовкой, короткое время перепродавал наркотики. Отбывал пятнадцать суток за мелкое хулиганство, был оштрафован за неповиновение работнику милиции. Последний год - в бригаде рэкетиров, "держащей" рынок. Замкнут. Близких друзей нет. Постоянной девушки нет. Предположительно, у него проблемы по женской части. "Групповуха" у этой публики - дело обычное, сколько раз во время разгульных вечеринок в саунах и на загородных дачах друзья-приятели пускали девочек "в круг" то "ромашку" устроят, то "девятку", а то без затей - "паровозик", "двустволку" или простой "очередняк". А Сихно пьет вместе со всеми, "косяки" забивает, а как до этого дела - раз, и в сторону... Как-то раз умелая базарная бикса на спор взялась за него двумя руками: мол, у меня и мертвый кончит, заприте нас на часок - увидите! И, действительно, увидели! Вся в фингалах вышла, в покусах. "Псих",- сказала, и это было единственное цензурное слово, которое произнесли разбитые губы. А Сихно напился до блевоты и три дня бухал не просыхая. Изредка у него случались запои, последний как раз в середине июля. Тогда же продал Генке Божкову женские серьги и перстень. Объяснил: "Одна сука подарила, а у меня от них тошниловка". Эту часть информации Коренев дважды подчеркнул. И еще: сестра Сихно является любовницей Шамана, тот оказывает ему покровительство и пообещал сделать бригадиром. Последнее сообщение Лис не записал и никому не доложил. Потому что это красный свет, сигнал "стоп". Одно дело бросить в камеру рядового "быка", а другое - взяться за близкого боссу человека. Это уже личный выпад, неуважение, подрыв авторитета, а значит - обязательные ответные меры. А кто из командиров окопавшейся в обороне армии способен совершить действия, неминуемо вызывающие прицельный огонь? Никто. Разве что головорез-одиночка, которому нечего терять... Лис вызвал Реутова и Ерохина, отдал нужные распоряжения, - Только смотрите, чтобы контакта между ними не было,- подчеркнул он, а Ерохину добавил: - Сними его тихо, на улице или возле дома, чтоб никто из дружков не видел. Через пару часов Реутов принес дешевые сережки и тонкий золотой перстенек с красным камнем. Коренев прочел протокол добровольной выдачи и объяснение гражданина Божкова о том, что эти вещи он купил за двенадцать тысяч у своего знакомого Сихно с целью подарить невесте. Потом он прочел протокол опознания, в котором гражданка Павлова В.Н. опознала серьги и перстенек как принадлежавшие ее дочери Галине. - Как мать держалась? - неожиданно спросил Лис. Реутов пожал плечами. - Причитала, плакала... Она надеялась, что девка загуляла, уехала куда-то, а тут поняла... Потом Коренев стоял и смотрел в окно. За пыльным, замызганным стеклом лежал город, в котором он родился и вырос, который когда-то любил, город, миллионы жителей которого устраивали свои дела так, как это им нужно, выгодно и удобно, не вспоминая о законе, потому что он, во-первых, повсеместно не выполнялся, а во-вторых, от него не было никакого толку. Закон не мог дать им еду и одежду, не мог защитить от грабителей, не мог воскресить мертвых и воздать по заслугам убийцам. Сегодняшней ночью по среднестатистическим прикидкам обворуют несколько квартир, дач, автомашин и гаражей, двух-трех человек ограбят, столько же искалечат, несколько десятков изобьют или оскорбят, может быть, кого-нибудь убьют. И он, майор Коренев, по прозвищу Лис, и все его отделение УР, и все многочисленные милицейские службы не в состоянии этого предотвратить. Они будут идти вслед за событиями: кого-то задержат на месте, кого-то через некоторое время, кого-то не задержат никогда. Да и задержание ничего не значит, потому что в обществе, где родственники и друзья подозреваемого, ничем особенно не рискуя, могут подкупать и запугивать свидетелей и потерпевших, а свидетели и потерпевшие тоже без всякого риска могут изменять, как хотят, свои показания, где государственным чиновникам по большому счету все равно - будет сидеть преступник в тюрьме или снова начнет гулять среди людей, в таком обществе редкое дело кончается обвинительным приговором. Ведь когда гражданку Федотову вежливо и культурно спросили о судьбе подруги, она, не моргнув глазом, сказала, что ничего не знает. И в принципе это всех устроило. И тонкая папка розыскного дела могла пылиться в архиве до истечения срока давности, как и сотни ей подобных. И собранные материалы по Сихно можно уже сейчас передать следователю прокуратуры, а тот вызовет его и спросит: "Скажите, вы убивали Галину Павлову?" А Сихно, естественно, ответит: "Что за ерунда! Конечно, не убивал!" - и добросовестно подпишет протокол, и все на этом закончится, потому что косвенные улики в данном случае ничего не стоят. И следователь спокойненько приостановит дело, а то и прекратит его за отсутствием состава преступления: труп-то не обнаружен. Вот и выходит, что, раскрывая преступление, надо действовать не по закону, а вопреки ему, рискуя в лучшем случае служебной карьерой, а в худшем собственной шкурой и не получая ничего взамен. И если пораскинуть мозгами, то спокойней не дергаться... Что многие и предпочитают. В кабинет стремительно вошел Ерохин. - Привез, он в дежурке! - Спусти его в бомбоубежище... Лис медленно прошелся от сейфа к двери и обратно. Задержанному положен адвокат, но если вызывать адвоката, то не стоило затевать всю эту канитель. Через минуту Лис спускался в бомбоубежище. В кармане позвякивали сережки и перстенек. Он шел задать ранее не судимому и в соответствии с принципом невиновности ни в чем не виноватому гражданину Сихно вопросы, правдивые ответы на которые подведут преуспевающего рэкетира под расстрельную статью. Абстрактное чувство долга и надежды вполне реальных людей - матери Павловой и ее измятой жизнью подружки - требовали, чтобы он добился правдивых ответов. Закон предписывал, чтобы при этом он "не допускал насилия, угроз и иных противоправных действий по отношению к допрашиваемому, а также не оскорблял его и не унижал его человеческое дост