Послушник пожал плечами:
- На невольничий рынок. Несмотря на неодобрение Милосердного, согласно Закону все преступники, во искупление своих грехов, могут быть проданы…
- Хм… – учитель опять улыбнулся. Однако на этот раз его улыбка была грустной. – Конечно, вон тот мальчик твоего возраста несомненно убийца и насильник. А та девушка, что сейчас упала – девица легкого поведения, развратная по сути своей.
- Учитель, - паренёк насупился. - Мне кажется, что вы сейчас издеваетесь надо мной. Если они закованы в цепи, значит их вина доказана и они должны…
- Мальчик мой, - старик сжал плечо паренька, и развернул его к себе. - Неужели ты до сих пор не понял? Закон – зачастую лишь игрушка в руках тех, кто следит за его исполнением. Особенно, когда замешано серебро и золото!
- Но учитель, разве Боги не следят за нами? Разве Справедливый и Милосердный может допустить, чтобы на земле могла случиться подобная несправедливость?
- Боги, мой мальчик, могут допустить и не такое. Дело не в этом. Гораздо хуже то, что такое может допустить сам человек. А теперь пойдем, нам пора к отцу настоятелю. Он, наверное, уже заждался своего послания…
Справедливость?
- Учитель, откажитесь от своих слов! Тогда они вас отпустят! – послушник на коленях стоял возле прутьев тюремной камеры.
- Мой мальчик, - старик просунул руку между прутьями, и, как всегда, потрепал ученика по вихрастой голове. – Мне и здесь неплохо. Тишина, знаешь ли, покой. Ты, опять же, своими проказами не достаешь.
Однако паренёк не улыбнулся. Схватив наставника за руку, он яростно зашептал:
- Учитель, вас обвиняют в ереси, становлении себя против Закона и Богов, а так же в оскорблении отца настоятеля. За такие обвинения, хорошо, если только костёр, без предварительных пыток…
Старик удивленно хмыкнул:
- Ну, с настоятелем-то все понятно – зря я его ослом назвал, - он задумчиво почесал кончик носа. - К сожалению, Милосердный не одобряет сквернословия, так что пришлось обойтись наиболее вежливым эпитетом. Но видел бы ты его рожу! С ересью тоже… Хотя, какая это ересь – ходить не проторенными тропами, а сделать шаг в сторону. Но вот становление против Закона и Богов? Наверно отец-настоятель очень обиделся на «осла»…
Гладя, как озорно улыбается учитель, ученик тоже не смог удержатся от улыбки. Но вместе с этим он почувствовал, как из глаз покатились мокрые дорожки слёз, а к горлу подкатил горячий комок, мешая вздохнуть.
- Учитель, откажитесь… - всхлипнул он.
- Нет, мой мальчик, я не буду отказываться от своих слов. Я сделал то, что сделал, прекрасно зная, что за этим может последовать. А теперь я попрошу тебя об одной услуге.
- Всё что угодно, учитель!
- Ну-ну, не надо кидаться такими словами, - старик опять улыбнулся. – Не то кто-нибудь тебя на них поймает. А теперь слушай внимательно! В моей комнате найдёшь книгу в коричневом кожаном переплете. Книга лежит в том тайнике, что ты нашел, но так и не смог открыть. Открывается он одновременным нажатием на головки гвоздей в углах ящика. Это мой дневник. Скорей всего все мои вещи сожгут, а мне бы хотелось, что бы ты его прочитал. А теперь беги, мой мальчик. Негоже, чтобы тебя видели вместе с еретиком, пусть даже он и является твоим учителем.
Паренёк только всхлипнул, прижавшись к прутьям решетки. Он смотрел на своего старого, но мудрого наставника, пытаясь запомнить его таким. Старик погладил его по щеке.
- Прощай, мой мальчик.
Больше паренек не плакал. Не плакал, когда его учителя вели через храмовую площадь к приготовленному костру. Не плакал, когда отец-настоятель читал молитвы и экзорцизмы, призывая еретика отречься от своих слов. Не плакал, когда отец-настоятель самолично поднёс факел к костру. Лишь когда из гудящего пламени донесся короткий, но полный боли крик, он всхлипнул и крепче сжал зубы. И поправил книгу, что была спрятана под сутаной послушника. Книгу в коричневом кожаном переплете…
***
Клирик опять открыл глаза. Всё те же колонны, всё тот же пол, всё та же сырость и затхлый запах. Всё так же терпеливо дожидается своей минуты голодный гуль, сверкая маленькими глазёнками. Священник с трудом повернул голову, взглянув на маленькую бутылочку, что стояла возле него. Лечебное зелье в слабой концентрации. Недостаточно сильное, чтобы поднять его на ноги, но всё же способное немного затянуть раны… «Последняя» - хмыкнув, сказал тогда полуорк и поставил бутылочку на каменный пол. «Захочешь - можешь выпить. Не захочешь - можешь в кого-нибудь бросить».