-- Молодец, Юра! -- сказал он. -- Ты нам очень помог. Без тебя бы мы не справились. А теперь отдохни. Ты ведь наверняка устал, правда? Тогда откинь спинку кресла и ложись спать.
Спать? Сейчас? Когда Юрку ждут папа и мама? Наверно, отец Павел слишком взрослый, и поэтому не может понять, что это значит.
Юрка замотал головой, но тут же вспомнил про серебристый колпак и попытался снять его. Вдруг Юрку что-то опять кольнуло в затылок. Совсем несильно, словно колючей травинкой.
-- Ложись спать, Юра! -- строго, как воспитательница в интернате, повторил отец Павел. -- Я тебе потом все объясню.
-- А как же папа и ма... -- начал Юрка, но почувствовал, что у него и в самом деле слипаются глаза, а голове клубятся такие же серые облака, как и над сиреневым шаром.
Когда отец Павел снял с его головы колпак, Юрка уже дремал и видел во сне папу, похожего на Иисуса Христа, и маму, похожую на Деву Марию. Только на руках у нее был не младенец, а сам Юрка...
Двое мужчин сидели на веранде бревенчатого дома и пили чай из пластиковых чашек, имитирующих китайский фарфор. Картина была бы совсем идиллической, если бы не странная форма садовых деревьев, напоминавших огромные, полуоблетевшие одуванчики, и силуэт огромного серебристого тороида, возвышающегося над ними на фоне бледно-сиреневого неба.
-- Ну и как тебе твой штурман, Павел? -- спросил тот мужчина, что был постарше и выше ростом.
-- Юра просто молодец, -- ответил второй, маленький, круглолицый и несколько суетливый, или, может быть, слишком возбужденный. -- Техники от него в полном восторге. Говорят, что никогда еще не работали с таким чистым и устойчивым импульсом. Он и при усилении почти не рассеивался, и войти с ним в резонанс было проще простого. Весь скачок уложился в полчаса по корабельному времени.
-- О-о! -- понимающе зацокал языком высокий. -- Поздравляю.
-- Да с чем поздравлять-то, Матвей? -- проворчал Павел. -- Парнишка теперь для нас потерян. Как только он поймет, что его обманули, сразу замкнется в себе и больше не поверит ни в какие сказки.
-- Что поделаешь, так часто случается, -- вздохнул Матвей. -- Ты же сам это прекрасно знаешь, чай не в первый раз прыгал.
-- Это да, но парнишку-то все равно жалко.
-- Ничего, вырастет - все поймет. И, может быть, даже простит.
-- Он-то, может, и простит, -- уныло ответил Павел. -- А вот прощу ли я себя?
Оба умолкли, рассеянно глядя в сиреневые небеса и думая каждый о своем. В саду жизнерадостно повизгивали местные летучие твари, напоминающие клювастых бабочек. К аромату жасминного чая примешивался запах соленых огурцов, на самом деле источаемый перезревшими плодами деревьев-одуванчиков. Время от времени на веранду залетали порывы ветра, сухого и шершавого, как махровое полотенце. Первым не выдержал испытания молчанием круглолицый.
-- Ты-то когда домой собираешься, Матвей? Соскучился, поди?
-- Ничего, -- усмехнулся высокий. -- Четыре года терпел, и еще две недельки подожду. Вот передам вам дела, и начну собираться. Если только коллеги марсологи-венерологи не задержат.
Однако и эта старая как космос шутка не развеселила собеседника.
-- А штурман-то у вас готов? -- все так же хмуро спросил он.
-- А то как же! -- не без самодовольства отозвался Матвей. -- Зря я, что ли, в экспедицию правоверного мусульманина взял? Он у меня каждый день сокрушается, что так ни разу и не побывал в Мекке. Вот пусть и постарается для общего блага.
-- Разумно, -- согласился Павел. -- По крайней мере, не придется ему врать.
Высокий поставил на стол чашку и с пристальной укоризной посмотрел на младшего коллегу, словно тот был редким представителем местной паразитической фауны.
-- Да что с тобой, Павел? Ты мне сегодня определенно не нравишься. Может быть, ты не понимаешь, какую пользу приносит науке каждый такой прыжок? Или тебе известен другой способ перемещения со сверхсветовой скоростью?
-- Нет, не известен, -- проворчал Павел. -- Ну так что ж с того? Значит, мы так и будем продвигать науку, прыгая по космосу на детских слезинках?
-- Да, так и будем! -- с внезапным ожесточением ответил Матвей. -- Пока сами не научимся во что-нибудь верить.
Большая часть экипажа так и заночевала на корабле. Свободных домов в поселке на всех в любом случае не хватило бы. Когда затихли последние споры, песни и анекдоты, дежурная по кораблю биохимик Мария Ковальска подошла к спящему в кресле мальчику, накрыла его форменной экспедиционной курткой и едва удержалась, чтобы не погладить по щеке. Затем отошла в сторонку, вызвала по коммуникатору геолога Родригеса и зашептала:
-- Ты уже слышал про мальчика, да? Представляешь - сирота, один, на чужой планете! Жалко же. Хесус, миленький, а давай его усыновим? Ну, как-как - скажем, что мы и есть его родители. Почему не поверит? А мы сделаем так, чтобы поверил!