Илья Соломенный
Вор без имени
Глава 1
Кровь и смерть
Мои пальцы скользнули через прутья холодной металлической решётки, прикоснулись к нутру разорванного охранника, и я сглотнул комок тошноты.
— Ключи, — прошептал под нос, пытаясь заглушить рвотный позыв, — Мне нужны долбаные ключи…
В тусклом свете зарешеченного окна, труп, валяющийся перед камерой, выглядел жутко.
Серая кожа на лице — единственном уцелевшем участке тела — покрыта вязью вен и капилляров, пульсирующих изнутри изумрудным светом. Пустые глазницы казались чёрными провалами, словно кто-то вырвал глаза вместе с душой. Клыки, которыми щеголял охранник-орк — обломаны…
А тело… Тело представляло собой сплошной кусок фарша, в котором мясо, внутренности, переломанные кости и одежда смешались в единое целое.
Запах разложения стоял такой плотный, что его можно было резать ножом! Смрад пропитал всю камеру.
Ну ещё бы — в каменном мешке, где я оказался заперт, валялся десяток трупов, да и моя одежда была покрыта кровью насквозь… Кажется, к ней местами прилипло чужое мясо…
Стараясь не думать об этом, я потянулся дальше.
Решетка была слишком узкой для того, чтобы я мог свободно пошариться в этом… Месиве. Удалось просунуть руку меж прутьев всего лишь до локтя, ещё и оцарапав предплечье о ржавый нарост.
Проклятье!
Интересно, многим ли мальчишкам моего возраста выпадало на долю подобное?
Уверен, что нет!
— Знать бы ещё, сколько мне…
Стараясь не рассматривать тело, я погрузил руки в мешанину из плоти… Разгрёб её немного, задержал дыхание (это не особо помогло), принялся искать в другом месте…
Палец задел что-то металлическое. Сердце в груди скакнуло, и я замер, боясь пошевелиться. Неужели…? Нет, это был всего лишь какой-то мусор… Пряжка ремня!
Чёрт-чёрт-чёрт!
В этот момент я услышал шаги. Гулкие, медленные, тяжёлые. Кто-то шел по коридору…
Кто-то…
Возможно — это возвращается тот, кто превратил охранника и всех постояльцев этой камеры в трупы. И если он обнаружит меня прежде, чем я выберусь…
Стиснув зубы, я принялся лихорадочно шарить в останках. Потому что иного выбора у меня просто не было.
Незадолго до…
Я очнулся на холодных камнях, и первое, что почувствовал — боль. Она была повсюду: в затылке, спине, руках, которые я машинально подложил под голову — видимо, чтобы хоть как-то смягчить падение.
Падение?
Как я тут очутился?
В голове маячили какие-то образы, обрывки воспоминаний, но ухватиться за них никак не получалось.
Я вдруг со страхом осознал, что не помню, как меня зовут…
— Не понимаю…
Я кое-как перевернулся на спину, и сел. Вокруг простиралась улица, которую никак нельзя было назвать знакомой.
Старые, потрескавшиеся камни, между которыми пробивались тонкие стебли травы. Стены зданий с облупившейся штукатуркой, подгнившей снизу. Чуть поодаль — одинокий ржавый фонарь…
В нос ударила вонь — запах гниющих водорослей, нечистот, и чего-то ещё — рыбы, кажется…
Вдалеке, на одной стороне пустой улицы, виднелась водная гладь, покосившийся причал, и часть корабля с высокими мачтами.
— Где… я? — прошептал, оглядываясь вокруг.
Рядом никого не было…
Попытавшись встать, я снова рухнул на землю, больно ударившись коленями — ноги подкосились, не дав мне подняться. Тело отказывалось слушаться, словно кто-то вытянул из меня все силы.
Силы… Оглядев себя, я понял, что ещё молод — лет четырнадцать, или около того…
От осознания того, что я даже не знаю свой возраст, стало ещё страшнее, и мозг попыталась захлестнуть паника.
— Так… Спокойно… — прошептал я, — Что-то я всё же помню? Названия вещей, образы, определения, понятия…
Лёжа на камнях я попытался вспомнить хоть что-нибудь, но в голове мелькали только смутные образы. Фигура в светящихся доспехах, фигура в плаще… Какая-то огромная птица… Фиолетовый вихрь…
И девушка… Девушка с золотистыми волосами, чьё лицо я не мог вспомнить.
Зато помнил, что у неё на шее был какой-то кулон…
Голова затрещала от боли и я застонал.
Меня охватило такое отчаяние, что хотелось завыть волком, забиться в панике и разрыдаться — но я удержался.
Истерика делу не поможет!
Оглядевшись снова, я увидел то, что не заметил в первый раз — у стены здания валялась гитара! Целёхонькая, разве что чуть запачканная грязью.
Отчего-то я сразу понял, что она моя.
Она будто придала мне сил. С трудом, но я всё же поднялся на ноги, доковылял до стены и поднял инструмент. Провёл рукой по грифу, чувствуя шершавую текстуру дерева — и внезапно успокоился.