— Я живой, — повтори я, — Живой…
От мысли, что мне удалось удрать из этого заброшенного форта, по лицу расползлась улыбка.
Как бы хреново мне сейчас не было — надо уметь радоваться мелочам…
Однако в голову тут же пришла мысль, что те неизвестные солдаты вполне могут осмотреть берег — чтобы убедиться, что я не выжил, сиганув едва ли не на скалы с такой-то высоты…
Я заставил себя сесть. Прищурившись, посмотрел на сереющее в заливе пятно каменного острова, с которого удрал, и покачал головой.
Он был далеко, очень далеко!
Сколько же я проплыл? Пару километров?
— Жесть…
Надо было найти… Что?
Людей? Убежище? Госпиталь?
Да и есть хотелось просто невыносимо.
Услышав эту мысль, желудок тут же утробно заурчал.
Я не имел ни малейшего представления, где оказался. Остатки одежды — обтягивающая нижняя сорочка с короткими рукавами, штаны из плотной синей ткани, и обрывки рубашки промокли насквозь и противно липли к телу. Я дрожал, и не мог понять — от холода это, или от пережитого страха?
Правый глаз заплыл, видел я через него плохо. Предплечья, локти и колени ободраны в кровь, нос… Кажется сломан, аж посвистывает… Рёбра болят, а голые ступни все порезаны…
— Проклятье… Лишь бы заразу не занести… — пробормотал я, осматривая ноги.
Обернувшись, я вгляделся вдаль. Похоже, меня вынесло на окраину какого-то портового района. На востоке, где небо начинало аллеть, отмель упиралась в широкую каменную пристань. Там виднелись огни фонарных столбов, слышались крики чаек и ругань людей, а на приколе стояло много кораблей… Парусных… И с гребными колёсами, кажется…
Я перевёл взгляд на город, который раскинулся вдоль порта. Судя по тому, что я видел — он был огромным, и…
Вспомнив, что ещё удалось увидеть перед прыжком, я задрал голову.
— Охренеть…
Над городом действительно висел ещё один… Город.
Не прямо над головой — гораздо выше, так, что не накрывал всю местность огромной тенью. На какой высоте он, интересно? Два километра, три? Четыре? Неужели это правда⁈ Летающий город⁈
Я не помнил ничего, и не знал, что есть норма, а что нет — но почему-то именно это зрелище меня сильно удивило.
И не просто удивило — поразило настолько, что я на некоторое время совсем забыл обо всём остальном. И лишь ущипнувший ногу краб вывел меня из молчаливого созерцания.
— Ай!
Мелкая сволочь засеменила прочь, а я зашагал к пристани.
Что мне теперь делать? Куда идти?..
— Надо сосредоточиться на проблемах… На текущих задачах, — бормотал я себе под нос, — Узнать, что это за место. Обработать раны. Не попасться этим… Солдафонам. Поесть. Поспать…
С трудом передвигая ногами, я добрёл до пирса и по каменной лестнице поднялся на него.
Я оказался на самой окраине порта — довольно пустынной. На восток тянулась длинная, насколько хватало взгляда, улица, затянутая лёгким туманом.
Со стороны воды она была усеяна пирсами, с другой — каменными и деревянными зданиями. Фонари на столбах качались на ветру, их свет дрожал, и был каким-то неестественным… Приглядевшись, я увидел, что за мутными стёклами мерцают какие-то кристаллы.
Я побрёл по улице.
Тусклые пятна света освещали грязные камни мостовой, покрытые трещинами, местами скользкие от водорослей. Между домов валялся мусор — обрывки верёвок, разбитые ящики, и даже кости какого-то большого животного… Кое-где виднелись следы крови, уже запекшейся, чёрной.
Похоже, этот порт — место не из безопасных… Уж не из него ли меня забрали те орки-морячки?
Народу здесь, несмотря на ранний час, хватало. Моряки, разодетые в короткие матерчатые штаны и простые рубахи, в сапогах (чему я сейчас сильно завидовал!) загружали и разгружали большие лодки, которые курсировали от берега к кораблям, и обратно. Часть людей таскала грузы к каким-то складам, часть закидывала их в телеги, запряжённые здоровенными ящерицами.
Это тоже показалось мне чем-то необычным. Я встал, как вкопанный, неподалёку от одного из причалов, уставившись на невозмутимую, метра три длиной и полтора высотой, ящерицу, запряжённую в здоровенную телегу.
И не сразу заметил, как ко мне направился один из рабочих, грузивших её.
— Пшёл атсяда, рвань! — рявкнул он, обнажив гнилые пеньки зубов и взмахнув массивным кулачищем, — Навочик ля! Пшёл, ска, пка не пршиб!
Его лицо выражало такую злость, что я на секунду опешил, а затем, поняв, что он сейчас меня ударит — рванул оттуда, как только мог!
Пробегая мимо какого-то здания — по виду, портовой таверны — услышал, громкие голоса, смех, пение, звон кружек. Изнутри пахнуло жареной рыбой, но я… Не решился зайти внутрь.