— … Они уже слабы, Кайрон! Порам менять устоявшийся порядок! Послушай, мы с лёгкостью можем откусить у старика и этой сумасшедшей суки такие куски территории, что они… — тут говоривший что-то Барон Нового Порта замер на полуслове, словно что-то почуяв, и он повернулся ко мне…
Его маленькие глазки вылезли из орбит, заметив постороннего.
Барон Вороньего Гнезда тоже повернул голову с противным хрустом позвонков. Его угольки-глаза, напротив — сузились.
Наступила оглушительная тишина — молчаливое изумление, которое я уже сегодня встречал.
Впрочем, закончилась она так же быстро…
— Предательство! Здесь крыса! — просипел тощий Барон, вскакивая с места с неестественной скоростью. Его рука метнулась к ножу.
Толстяк тоже вскочил со стула — тяжко и грузно, но его короткие пальцы, усеянные перстнями, сложились в молниеносную фигуру. Воздух вокруг Барона затрещал, заряжаясь невидимой мощью…
Я не видел заклинания. Я почувствовал его — сокрушительную волну силы, сминающей кости и разрывающей плоть, что рванула на меня от тучного «теневого». Одновременно из теней у моих ног выросли острые, как бритва, тени-клинки — а это уже было творение тощего…
У меня не было времени на мысль, на страх, на попытку укрыться — но и на этот раз за меня всё сделал Компас. Будто насмотревшись на происходящее, он счёл, что с меня достаточно.
Мир снова взорвался ослепительным белым светом, который поглотил и ярость Баронов, и свист смертельной магии, и само помещение. Меня снова потащило в бездну.
Мысль выбросить проклятый артефакт молнией пронзила мозг, отчаянная и ясная. Но пальцы, будто чужие, намертво вцепились в гладкий камень Компаса!
Вот же дерьмо!
Сухожилия свело судорогой, я мысленно кричал им, приказывал разжаться — но рука не слушалась, парализованная той же силой, что таскала меня по Артануму…
И эта же сила снова безжалостно швырнула меня…
Я не упал, а лишь пошатнулся, упёршись подошвами в шероховатый камень под ногами. Резкий порыв ветра с залива чуть не сбил с ног, заставив втянуть носом воздух, густо замешанный на запахах дыма, перегара и влажной черепицы.
Крыша. Высокая, феррак…
Я стоял на самой макушке одного из самых высоких зданий в Вороньем гнезде — главной часовой башне в самом центре. Весь район лежал у моих ног, как грязное, перепачканное грязью и прожжённое огнями лоскутное одеяло. Где-то внизу гудели пьяные голоса, скрипели повозки, доносились обрывки чужой жизни. Но здесь, наверху, был только я, ветер и…
Тишина.
Никто не кричал. Никто не бросался на меня с оружием или магией. Я сделал глубокий, прерывистый вдох, пытаясь унять дрожь в коленях.
— Остановись, пожалуйста, остановись! — прошептал я, и слова унесло ветром.
Я боялся пошевелиться — кто знает, куда меня кинет в следующий раз⁈ Проклятый Компас никак не получалось выпустить из руки…
Но… Мгновение проходило за мгновением — и ничего не происходило. Я выдохнул, подумал, что надо осмотреться, найти спуск…
Компас в моей руке… повернул меня! Не я его развернул — он сам, будто живой, легким усилием повёл мою кисть, заставил крутануться на пятке и посмотреть туда, куда ему было нужно.
И я увидел.
На фоне чёрного, бархатного неба с двумя осколками луны, небо прочертил огненный след.
Падающая звезда!
Яркая, ослепительно-белая, с раскалённым оранжевым хвостом, она не просто падала — она горела, яростно и неистово, разрывая ночную тьму. Её свет был настолько ярок, что на мгновение осветил зубчатые края крыш, трубы и флюгеры Вороньего гнезда неестественным сиянием.
Она неслась вниз с немыслимой скоростью, беззвучно и грозно. А затем с гулким ударом рухнула — судя по всему, где-то в самом сердце Мёртвого района, среди бескрайних полей старого кладбища, где я когда-то учился гнуть железо…
Грохот утих, и тишина после этого показалась мне ещё громче.
Совпадение ли это? Нет, не думаю…
В тот же миг Компас снова разгорелся.
— Да хорош! — вырвалось у меня, прежде, чем долбаный артефакт снова вывернул душу наизнанку.
Меня снова швырнуло — с такой силой, что я влетел плечом во что-то мокрое и склизкое, и рухнул в грязь.
В лёгкие ударила густая, удушающая смесь гари, расплавленного металла и чего-то сладковато-трупного, отчего сразу захотелось блевануть.
На этот раз я не сдержался, успел сорвать маску — и опустошил желудок.