В толпе кто-то постоянно ругался, смеялся, громко спорил…
У меня от всего этого голова пошла кругом — хотя, может, дело было в голоде. Я даже не понимал, сколько времени прошло с того момента, когда я ел в последний раз…
Увидев добродушного толстяка в высоком цилиндре и замызганном фартуке, стоящего на углу здания за тележкой, на которой расположились какие-то крендели, я решил попытать счастья.
— Уважаемый, — прохрипел я, осторожно подходя ближе, — Простите за беспокойство… Я не ел уже три дня… Не могли бы вы…
Дубинка, которую толстяк сорвал с пояса, мелькнула в воздухе так стремительно, что я едва успел увернуться от удара по плечу, и отскочить назад.
— Можно было просто сказать «нет»! — прорычал я, пятясь от злобно ухмыляющегося торговца.
Следующие несколько попыток выпросить еды также ни к чему не привели. Ну, точнее, привели к похожим результатам.
Каждый лоточник норовил садануть меня побольнее, а иные и вовсе начинали кричать и призывать «честной люд отмудохать попрошайку!»
Я быстро понял бесперспективность такого способа добыть пропитание — и решил попробовать иначе. Отыскав какое-то заведение типа таверны, заглянул в него — но тут же едва не получил по шее от вышибалы.
— Пшёл вон, рвань! — сплюнул одноглазый здоровяк с иссечённым шрамами лицом, — Тут приличное место!
— Я работу ищу! — рискнул я, — За еду!
— Куда тебе! — расхохотался он, но всё же кивнул, — Иди с задней стороны спроси.
Я обошёл здание, едва не попавшись под пинок какому-то забулдыге в проулке, и отыскал заднюю дверь таверны, у которой на бочке сидел тощий мужик и жевал яблоко.
Он ожидаемо послал меня нахрен — как и пятеро других, работающих в таких же местах людей. Уж не знаю, кто это был — но в зал пообщаться с хозяином заведения меня не пустил ни один…
К последнему заведению мне это изрядно надоело. Поэтому, когда я получил очередной отказ, а важного донельзя слугу, всего-то года на три старше меня, кто-то окликнул изнутри и он исчез за дверью — я тут же заглянул внутрь.
И увидел на небольшом столике сразу за дверью еду! Кувшин с напитком, краюху хлеба и здоровенное яблоко!
От голода и боли у меня в голове билась только одна мысль — «Возьми-возьми-возьми!!!».
И я взял. Схватил хлеб и яблоко, и рванул обратно — чтобы врезаться в толстяка пекаря, незаметно подошедшего сзади.
Я отлетел от его надутого пуза, словно мячик, упал на задницу — но свою добычу не выпустил.
— ВОРЮГА! — заорал пекарь, засучивая рукава, — ДЕРЖИ ВОРА!
Я вскочил на ноги и рванул в противоположную от него сторону, вдоль проулка, слыша, как позади меня кто-то грязно ругается.
Не оборачиваясь, я выскочил на улицу, снёс с ног какого-то мальчишку, оттолкнул вальяжно вышагивающего почтенного гнома, выслушал в свой адрес пару непонятных оскорблений, увернулся от пинка морячка с серьгой в ухе, проскочил между выставленных вдоль улицы лавочек и оказался на самом настоящем базаре.
Людской поток подхватил меня — но я рано радовался, потому что сзади снова завопили:
— Вон он, в толпе, в синих штанах! ДЕРЖИ ВОРА!
Сразу же кто-то обернулся, указал на меня пальцем, заорал…
Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а в желудке будто ледяная глыба образовалась — и снова побежал, расталкивая всех подряд локтями.
Толпа стала плотнее, то и дело кто-то пытался ухватить меня за волосы, руку или шиворот, и пару раз это даже получалось — но я так дико, так отчаянно хотел скрыться, что раз за разом выворачивался.
А долбаные преследователи всё никак не отставали!
Один поворот в торговый ряд, второй… Нырнув под какую-то лавку, я прополз под ней, под ногами нескольких возмущённых людей, вылез с другой стороны, вскочил и снова побежал, на этот раз куда свободнее.
Оглянулся, чтобы убедиться, что оторвался — и в тот же миг влетел в какого-то худощавого парнишку примерно моего возраста. Он налетел на прилавок, и из его рукава вылетел тяжёлый кошель.
— Щипач! Щипач в толпе! — заголосил усатый торговец, на чей прилавок упал кошель.
Усач выставил палец, указывая на нескладного парнишку, которого я сбил — и в тот же миг откуда-ни возьмись рядом с нами появилась стража с глефами в руках, подпоясанная красными кушаками, и в кожаных доспехах на голое тело.
Парень дунул от них так резво, что я только диву дался.
— Этот его сообщник! — завопил торговец, на этот раз указывая на меня, — Хватайте его!
Несправедливость обвинения захлестнула с головой — вот только ноги уже сами несли меня прочь от места преступления. Нечего было и думать оправдаться — в лучшем случае, меня просто изобьют, я это уже прекрасно понял…